– Прошу! – заторопилась Лидка и побежала вперед.

Ирина полулежала на диване, в подушках, погруженная в свой мирок. Вырванная оттуда, она испуганно взглянула на молодого человека и привстала.

– Виталий Вербицкий! – отрекомендовался гость.

Лидка издала полузадушенный возглас.

– Вы Ирина?

Ирина растерянно кивнула.

– Садитесь, пожалуйста! – опомнилась Лидка. – Может, кофе?

– Благодарю. Черный, крепкий, без сахара. Мы можем поговорить? – спросил он торжественно, сверля Ирину взглядом в упор.

Она неуверенно кивнула и взглянула на Лидку.

– Мне остаться? – спросила та, сгорая от любопытства.

– Я хотел бы переговорить с госпожой Климовой с глазу на глаз. Дело сугубо конфиденциальное, и присутствие свидетелей крайне нежелательно.

Оробевшая, Лидка попятилсь из комнаты. Она знала о существовании Виталия Вербицкого – все знали, весь город, но так близко видела его впервые. Вербицкий был режиссером местного Молодежного театра, и вкупе – местной культовой фигурой, бретером и скандалистом, городским сумасшедшим и шутом – как вам больше понравится. И никто не взялся бы определить, был ли он действительно талантливым артистом и художником не от мира сего или обычным блажливым бузотером с манией величия. Как бы то ни было, интерес к нему зашкаливал, от спектаклей плевались – или превозносили их до небес, и билеты шли с рук по баснословной цене. Одним словом, если бы Виталия Вербицкого не существовало в природе, то его следовало бы выдумать – он добавлял соли и перца в скучную жизнь городских филистеров и обывателей. Да и сам по себе был культурным событием, украшением города, ярким, как новогодняя елка на площади, и возбудителем умов – по его собственному выражению. Каждый его спектакль вызывал оживление и споры – порно это, тьфу! или все-таки допустимая эротика, и равнодушных не оставалось. Для Виталия в искусстве не существовало ни канонов, ни священных коров, и ему ничего не стоило переписать, дописать и расставить новые акценты в любом драматическом наследии. Город им заслуженно гордился, а те, кто удостоился личного знакомства, переходили в разряд небожителей.

И вот теперь это чудо сидело в кресле в гостиной дома Ирины, а Лида побежала на кухню варить кофе. Черный, крепкий, без сахара.

Они рассматривали друг друга – растерянная Ирина в своем трогательном голубом сарафанчике в мелкую синюю крапинку и мрачный Виталий Вербицкий. Пауза затягивалась. Кроме кожаного шнурка на лбу и серебряных цепей на груди, на Виталии была вышитая белым холщовая блуза до колен и такие же штаны, только без вышивки, а на ногах – сыромятные сандалии с медными заклепками в большом количестве.

– Я надеюсь, наша беседа останется между нами, – мрачно сказал он наконец. – Боюсь, я вынужден настаивать.

Высокопарная речь сочеталась с его обликом как седло с коровой, ему бы подошло что-нибудь в фольклорно-пейзанском стиле. Но это был Виталий Вербицкий, великий низвергатель и потрошитель канонов; если бы на нем был фрак, он заговорил бы языком былинных героев, в духе: «Ой-ты-гой-еси-добрый-молодец-красна-девица!»

Ирина кивнула.

– Вы, я думаю, догадываетесь, зачем я здесь?

– Боюсь, что я… нет… – пролепетала она, как завороженная, не сводя с него взгляда – так птичка смотрит на змею. Хотя, справедливости ради, необходимо добавить, что Виталий на змею похож не был. Совсем наоборот!

– Ваш знакомый Серж Брагин…

– Серж? Сергей Иванович! – Ирина вспыхнула. – Как… он?

– К сожалению, ничем не могу вас порадовать.

– С ним… что-нибудь случилось? – испугалась Ирина.

– Он в реанимации, и боюсь… увы… – Голос режиссера упал и прервался, но ему удалось справиться с собой. – Боюсь, дни этого замечательного человека сочтены.

– Что случилось?! – вскрикнула Ирина, хватаясь за сердце.

– Возможно, Серж вам не рассказывал, не хотел подвергать опасности… Он написал ряд статей… В ходе журналистского расследования вышел на… Одним словом, на опасных людей. Он безрассуден, я по-дружески предупреждал его. В него стреляли, он был ранен, его машина оказалась в кювете…

Ирина слабо ахнула.

– И он попросил меня… То есть он, конечно, ни о чем не просил, но я подумал, что вы должны знать. Он рассказывал мне о вас, я помню вас на премьере, к сожалению, вы не смогли остаться на приеме. Это такой человек! Я горжусь дружбой с Сержем Брагиным. И я подумал, вы имеете право знать. Он много говорил о вас, а я смеялся! Серж – записной холостяк, мы оба с ним записные холостяки, но когда я увидел вас на премьере, я его понял…

– Его можно навестить? – спросила Ирина.

– Нет. К нему не пускают. Я дам вам знать, в случае чего… – Он судорожно сглотнул. – Но… будем надеяться на лучшее! Все в руках… Его! – Он возвел глаза горе.

Ирина вспомнила, как Сергей Иванович сидел на краю ее стола в архиве, как он смотрел на нее – насмешливо, ласково… В своем пиджаке с замшевыми локтями, как они пили шампанское, и ей казалось… Что еще чуть-чуть, и она вырвется на волю! Как он сказал тогда, утром: разберемся, выкладывайте, и она сдуру взяла и выложила… А теперь его убили! И он ни разу с тех пор ей не позвонил, а потом в него стреляли… А она неудачница: сначала Гетман, теперь Сергей Иванович… Она заплакала.

Вербицкий скорбно молчал. Появилась Лидка с красными пятнами на скулах – подслушивала, не иначе, – принесла поднос с кофе и бутылку коньяка.

Ирина выпить отказалась, и Вербицкий с Лидкой дернули вдвоем – за здоровье отсутствующих друзей. Потом они пили кофе, и Виталий рассказывал о замечательном человеке Серже Брагине, который, увы… Но не будем о плохом!

Дальше Лида расспрашивала режиссера о творческих планах. Тот, не чинясь, делился… Планы были грандиозные: осовременить, втолкнуть в двадцать первый век морально выпавшее из колоды старье, а также сделать поправки на технологический прогресс. Он чувствовал, что это ему по плечу. Был уверен, что обязан вдохнуть новую жизнь в канонические ветхозаветные памятники. Именно он, потому что все остальные – тру́сы и ретрограды, которые боятся собственной тени. «И пусть история нас рассудит!»

– Самое интересное, – вещал Виталий, – что герои остались, поменялся только антураж. Тартюфы, короли лиры, мавры, клеопатры, бруты… Понимаете? Я вижу их повсюду – как взгляну, так и вижу, в современном платье, на шикарных машинах, в шикарных интерьерах! Ничего не меняется, понимаете? Человек остается прежним, только научился чистить зубы два раза в день – да и то далеко не все, – а потому я не верю в нравственную эволюцию. И моя задача – вызвать горький смех не над персонажами двухсотлетней давности, а над моим современником!

Размахивая левой рукой – в правой была чашка с кофе, – звякая серебряными цепями, Виталий говорил своим звучным голосом, а оторопевшая Лидка, раскрыв рот, внимала. Ей было не все понятно и, если честно, некоторые вещи казались странными и даже идиотскими, но это было не суть важно. А суть важным было то, что знаменитый Виталий Вербицкий запросто сидел с ней за столом и пил коньяк и кофе, и расскажи она кому – ни за что не поверят!