– Стена дома? – в недоумении повторил Савелий. – Какого дома?

– Любого. Хозяин перестроил квартиру, снес стены, и дом взял да и рухнул. Это была гиблая затея с самого начала… Выше себя не прыгнешь. Мои умозаключения не имеют ничего общего с реальностью, и в этом мы с тобой похожи, Савелий. И в этом наше отличие от капитана Астахова, о чем он не устает нам повторять… И поймать Кайроса мне не дано. Реальность – дама жестокая и неотвратимая. Или, как любят писать авторы криминальных романов, факты – вещь упрямая… – Он немного помолчал и сказал: – Я бы выпил, Савелий. Твои женщины на море, рабочий день уже закончился, тебя никто нигде не ждет. Пошли, мой друг, ночь еще молода, и много интересного впереди…

– Поймать… кого? Кайроса? Что значит поймать Кайроса? – спросил Савелий, присматриваясь к Федору. – И что такое Кайрос? Или кто такой?

Озадаченный, недоумевающий и печальный, он покорно шел рядом с Федором в «Тутси». Он устал, был голоден, хотел домой… Но не оставлять же друга в подобном состоянии! Савелия испугали странные речи Федора. Неужели это из-за Елены, этой блеклой и анемичной, как росток без солнца, девочки? Гетманчука потянуло к ней, теперь Федора… Он вспомнил Иродиаду[11], танцующую с головой Иоанна. Тонкую и гибкую, как ядовитый плющ… Вспомнил взгляды Елены на Федора – и поежился.

Ирина понемногу приходила в себя. Она больше не плакала, но все время молчала, погруженная в воспоминания. Лицо Гетмана, улыбка, ямочка-морщинка, прищуренные зелено-карие глаза… Вспышки, искры, стоп-кадры… Она уходила все глубже в прошлое. Бродила с мечтательными глазами, рассеянная, со слабой улыбкой. Засохшие розы, бывшие палевые, по-прежнему стояли в вазе – черные, страшные, мертвенно шелестящие на сквознячке. Лидка попыталась потихоньку убрать их, но Ирина, улыбаясь своей слабой потусторонней улыбочкой, которая так пугала подругу, молча вернула букет на место. И Лидка промолчала и не завопила по привычке, что Ирина идиотка с поехавшей крышей.

Они навестили Гетмана на кладбище. Ирина – с тремя букетами: белыми лилиями для мужа Игоря, синими ирисами для его подруги Клары и палевыми розами для Гетмана. Могила Гетмана еще дышала: привядшие букеты, живые венки с гвоздиками, черные атласные ленты, которые ветер перекрутил до полной нечитаемости.

Лидка оставила Ирину – пошла вдоль аллеи куда глаза глядят. День был солнечный, тихий, какой-то сонный. Первые желтые листья сверкали, как ранняя седина на молодой еще голове. Кладбищенская тишина и чинность действовали ей на нервы и настраивали на мысли о бренности бытия. От нечего делать она рассматривала памятники незнакомым людям; иногда попадались знакомые имена, и тогда она ежилась – еще недавно она видела этих людей живыми. Нет, сказала она себе, дальше – без меня, понимая, что Ирина станет прибегать сюда каждую свободную минуту. Раньше она хранила верность живому Гетману, теперь – мертвому, и выхода из этого порочного круга, похоже, не было…

Идя вечером домой, Ирина делала крюк, чтобы пройти мимо его дома, как раньше, как вечность назад… Это было как возвращение, этого требовали ее душа и память. Дома она ложилась на тахту в гостиной, где они с Гетманом так часто сидели, обнявшись, разговаривали и целовались. Время стучало, отсчитывая секунды, минуты и часы, – мир не опрокинулся, не загремел гром, не пролился слезами небосвод, просто стало одной любовью меньше…

Она перебирала по крупинке их свидания, его слова… Как он сказал: «Ирка, что ты со мной делаешь?» – и глаза его сузились и потемнели… Как бросил на пол часы… Резкий металлический звук… Как в незапамятные времена, когда они были молоды и все было впереди… Прикосновение и вкус его губ… До сих пор – как ожог.

«Какая ты красивая… Еще красивее, чем раньше… Я часто думал о тебе…» – теплый, ласковый, родной голос…

Прибегала Лидка, начинала тормошить ее, рассказывала, что говорят в городе. Она смотрела на подругу, как смотрят на расшалившегося ребенка – снисходительно и спокойно. Не отвечала на ее ядовитые замечания, не сердилась, не обижалась, иногда пожимала плечами.

– Говорят, тут замешана женщина, – сообщала Лидка.

Ирина молчала.

– Еще говорят, что не обошлось без жены – у нее был любовник, Гетман узнал… И вот!

Ирина по-прежнему безмолвствовала.

– Нет дыма без огня, – говорила Лидка, гремя чашками. – Сама знаешь, какие теперь малолетки. Да скажи ты хоть что-нибудь, горе мое!

А Ирина уходила в прошлое, погружаясь все глубже. Там было уютно и спокойно, оттуда не хотелось возвращаться…

В один прекрасный день она поняла, что беременна. Открытие ошеломило ее, и она долго рассматривала себя в зеркале – так долго, что ей, в конце концов, померещились перемены: появились рыжие веснушки на переносице, подпухли губы, а глаза засияли мягким теплым светом. Она подошла к окну, взглянула на небо и прошептала: «Спасибо!» Снова улеглась на тахту, лежала, улыбаясь, положив руки на живот. Славик сказал: девочка с розовыми бантиками! Она поняла, что их отношения не закончились, они продолжаются, и он никуда не ушел, он теперь навсегда с ней…

Она впервые согласилась съесть приготовленный Лидой суп, и та подумала, что, слава богу, Ирина, кажется, оклемалась. Лида проводила у подруги все свободное время, причем с радостью, так как появилось оправдание для постоянных исчезновений из дома, где ее мужчины всячески портили ей жизнь и пили кровь. Совесть ее не мучила – картошка есть, яичницу умеют, хлеб, чай, кофе и сахар в наличии, так что вперед и с песней, а жена и мама – на душеспасительных работах. Благотворительная акция называется «Наша мама Тереза», как обозвал ее Кирка, который не имел ничего против – без крикливой жены ему было спокойнее. Тем более Лида временно пребывала без работы.

На радостях она вытащила Ирину в Мегацентр с сотней бутичков. Ирина не протестовала, покорно шла следом. В стекляшке Мегацентра она подошла к бутичку с детской одеждой, сняла с вешалки крошечное розовое платьице с оборочками, и лицо у нее стало такое… Лида, ошеломленная, мысленно ахнула. Неужели? Присмотрелась, скользнула взглядом по фигуре. Ничего пока не видно, но… неспроста!

Потом Лида пила кофе, а Ирина сок, что окончательно укрепило Лиду в правильности догадки. После они побродили по парку, постояли у детской площадки, где возились малыши и столбом стоял радостный щенячий визг.

Лида украдкой поглядывала на подругу и думала, что, похоже, чудеса еще случаются, и, наверное, это награда Ирине за ее сумасшедшую любовь к Гетману. Какая странная взаимосвязь и закономерность, думала она… Их первому ребенку не суждено было… По Славкиной вине – он бросил Ирину, и вот теперь – второй шанс, а он снова бросил ее, ушел… Судьба, и ничего тут не попишешь. Зато теперь смысл в жизни появился, а также интерес. Причем настолько, что Ирина согласилась посетить Дом моделей Регины Чумаровой – Лида даже растерялась, до того не ожидала, что она согласится.