И тут мне хочется смеяться. Нет, ну ведь правда смешно: Джереми с его туповатой физиономией умудрился кого-то напугать. Да у него только вид устрашающий, а в душе он щенок. Он никто, просто большой и теплый, приятно к такому прижаться зимой. Игрушка. Руку поджег, поклялся отомстить за причиненное мне зло… Мне его почти жаль, почти, но не более того. Да, он милый, добрый, безобидный, но даже безобидные могут причинить зло. Слоняются тупо в темноте, переворачивают все, совершают большие ошибки. И он напугал мою Джуни.

– Жаль, что мы не можем напустить его на Райана, да? – говорю я. – Или Райана напустить на него. Пусть бы уничтожили друг друга.

Джун смотрит на меня, приоткрыв свой ротик.

– Шучу, – говорю я. А она смотрит на меня взглядом «в каждой шутке есть доля шутки». Умная девочка.

В голове со страшной силой плодятся мысли. Тысячи, миллионы мыслей родятся, пока я успеваю открыть рот:

– Не волнуйся, Джуни. Обещаю, мы все придумаем. – Мы? Да я уже сама все придумала. Вижу, она начинает расслабляться. Знает, я обо всем позабочусь. И о ней позабочусь. Вот и хорошо.

Стараюсь сохранять спокойствие. Хотя на самом деле… теперь страшно мне.

Потому что время пришло. Мне от нее кое-что нужно. Очень-очень. И если она откажется, ничего не выйдет. А должно выйти. Ты с нами, Джей? Сказала, что со мной. Это так, я знаю. Но должна в этом убедиться.

Поэтому я открываю рот и спрашиваю.

Джун

Я сказала «да».

Всегда буду говорить «да».

Начиная с этого момента, о чем бы она меня ни попросила, скажу «да». Таков мой ответ.

Как может быть иначе?

Кроме того, он заслуживает и чего похлеще.

Набираю в грудь воздуха и задерживаю дыхание. А потом нажимаю кнопку звонка. Слышу, как он звонит за дверью, а потом умолкает. Пару секунд все тихо. Во всем доме тишина, словно там никого нет. «По вторникам Вильям не оперирует, – сказала Делия. – А мать поехала к сестре погостить. Он будет дома. Один». Машина стоит на подъездной дорожке. Может, он спит. Может, не собирается открывать.

И тут я слышу голос:

– Подождите!

Пять… Четыре… Три… Два… Один… Вот оно, получается.

Дверь распахивается, и передо мной Вильям, большой, в облегающей вишневой рубашке. Губы у него толстые и сухие, бесцветные. Делия всегда говорила, что многие считают его красивым. «Его пациентки вечно на него вешаются, – сказала она. – Видно, у них от рака крыша едет».

– Добрый день, – говорит он и проводит рукой по водянистым голубым глазам, по лицу. – Чем обязан?

Думаю о словах Делии, о том, как у нее дрожал голос, когда она говорила: «Вильям должен быть за решеткой, но он туда вряд ли попадет…»

Меня внезапно охватывает гнев. Хочется схватить керамический горшок с крыльца и стучать ему по черепу, пока у него все зубы не вывалятся и не останется ничего, кроме кучки переломанных костей.

Но делаю над собой усилие и грустно улыбаюсь.

– Добрый день, мистер Гроссвелл. Меня зовут Джун. Я подруга Делии. То есть была ее подругой. Раньше я часто здесь бывала.

Мне надо успокоиться и говорить медленно. А то заметно, что я нервничаю. «Ведь я единственный свидетель, – сказала Делия. – И меня больше нет».

Вильям моргает. У него такой вид, словно он понятия не имеет, кто я такая, да и Делия тоже, но потом выражение его лица постепенно меняется, типа он обрабатывает информацию в нормальном режиме.

– Верно. Ну, конечно.

– Я пришла, потому что… – Делаю паузу, подбирая слова. – Последнее время мы с Делией не виделись, поэтому мне так тяжело и…

Мы столько раз все это репетировали. Он должен поверить, что я понятия не имею о том, что произошло, и что он пытался сделать. Он должен поверить: ему ничего не угрожает. Но, как и Делию, которая наивно полагала, что ей ничего не угрожает в собственной спальне, его ждет облом.

– Мы в школе готовим фотоколлаж, – продолжаю я. – И я подумала, может, вы позволите мне взглянуть на старые альбомы и одолжите несколько фотографий Делии. Например, когда она была ребенком.

Вильям стоит с непроницаемым выражением лица.

– Кажется, я вас припоминаю. Вы частенько здесь бывали. – Он молчит, прикрыв глаза. – И оставались на ночь.

Киваю, а сердце бешено стучит.

– Мы с Делией расстались. К сожалению, я была не самой лучшей подругой.

Мне показалось или он на самом деле вздохнул с облегчением?

– Не надо себя винить. У нее был трудный период, особенно в последнее время. – Он качает головой, а я думаю: «Особенно из-за тебя. Из-за тебя, кусок дерьма». – Заходите, пожалуйста.

Вхожу в холл, и он закрывает за мной дверь.

Ведет меня через кухню по мягкому бежевому ковру в гостиную.

– Мать Делии хранит несколько альбомов, – говорит Вильям, а я засовываю руки в карманы: мне очень хочется стиснуть кулаки, накинуться на него и убить.

Он открывает деревянный шкаф и достает с нижней полки старенький альбом со стертой бордовой крышкой из искусственной кожи. Кладет его на журнальный столик рядом с толстой иллюстрированной книгой о природе и кипой газет. Потом поворачивается и смотрит на меня.

– Ее мать хранит оригиналы всех снимков в компьютере. Думаю, она не будет против, если вы возьмете несколько фотографий. Будет рада, если… – Замолкает, сжимает губы и с усилием глотает. – Будет рада, что сделала вклад. Она хотела, чтобы на похоронах были только самые близкие. И сказала, что какое-то время не может здесь находиться, так что… – Он смотрит на меня, словно хочет закончить фразу, но потом направляется к двери.

Нет, нет, нет. Он должен оставаться рядом со мной и смотреть фотографии. Чтобы я могла сделать то, зачем сюда пришла.

– Скажите мне, если вам что-нибудь понадобится, – говорит мужчина. – Я буду… – Кивает в сторону кухни.

И что теперь?

Беру альбом и кладу себе на колени. Вот Делия, лет семи или восьми, передних зубов нет, стоит с велосипедом. Делия ест мороженое. Делия с черепашкой. Делия только что родилась, даже глазки еще не раскрылись – я все это много раз видела. «Неужели я была такая маленькая?» – всегда удивлялась Делия, словно не верила, что это она, словно никто на земле не бывает младенцем.

Выбираю несколько снимков. Потом встаю и иду на кухню.

Джуни, ты наш лучший шанс. Он тебя вспомнит. Он тебя впустит в дом.

Вот он сидит за кухонным столом, в левой руке толстенный медицинский журнал, а в правой большая голубая кружка.

Кружка с его любимой диетической колой. Он пьет ее литрами из большой кружки. Считает, это придает ему мужественный вид. Всыпешь ему туда, он ничего не заметит.