Вскакиваю с постели и открываю окно. Воздух чистый и свежий.

– Вставай! – шепчу я на ухо Эшлинг. – Вставай, вставай, вставай! – А потом, хотя знаю, что она еще спит и терпеть не может просыпаться одна, бегу в холл.

Джун сидит на кухне и пьет сок. Она меня еще не видит. Стою и смотрю на нее.

Нервничает, и я знаю, в чем причина: не хочет идти в школу и выполнять мое поручение. А ведь она пока не в курсе, что ей еще предстоит. Нет, пока с нее достаточно и школы. Джун должна это сделать, чтобы все мы были в безопасности.

Я помню, как это бывало раньше: каждый прожитый день давался с большим трудом, борьбой с собой, мучениями. А теперь дни летят, как деревья за окнами экспресса.

Джун

Кажется, прошлая ночь была тысячу лет назад, а может, я все сама выдумала или видела сон? Вхожу в школу, в животе тугой узел, боюсь к нему приступиться. Я тут минут десять, но уже с радостью ушла бы и вернулась домой. Дом — это там, где Делия. Сейчас главное не испортить это.

Опускаю руку в карман и нащупываю письмо. Лежит на месте, сто раз свернутое и развернутое, будто зачитанное мною до дыр, как и было бы на самом деле, будь оно настоящим.

Теперь, когда знаю, что Делия жива, весь мир стал другим. И хотя я напугана, надо следить за собой: нельзя улыбаться. Запах смерти Делии все еще витает в воздухе, пронизывая фойе холодком. Теперь я так далеко от всего этого. Она умерла, но она жива. А я здесь, но меня здесь нет.

Все, кто тут есть, не имеют для меня значения. Вот Лея, вот две знакомые десятиклассницы, вон Ханни, еще один приятель из тусовки Райана. Один за другим они мелькают мимо, справа налево, справа налево. А я смотрю на них и думаю: «Вы же ничего не знаете». Смотрю и думаю: «Вы для меня ни хрена не значите». А потом улыбаюсь: ведь это же мысль Делии перенеслась в мою голову.

Я забыла, как это бывает, как просто это было – думать, словно Делия, когда мы с ней рядом. Как же это здорово было. Как это здорово.

Сейчас я на задании, Делия его мне поручила.

– Джуни, ты должна все исправить, – сказала она. И объяснила, как именно это сделать.

Вхожу в класс. Там меня ждет Криста, как всегда, сидит на столе со своей оранжевой сумкой. Сажусь рядом и стараюсь следить за лицом. Медленно поворачиваюсь.

Криста щурится и оглядывает меня.

– Ты и вчера в этом была, – произносит она. Верно: те же джинсы, серая футболка, зеленый джемпер. И спала в том же. – Выглядишь хреново.

Пожимаю плечами.

– Но ты появилась, и это здорово.

– Мне пришло письмо по почте, – говорю я. – От Делии. Написано в день ее смерти. – Кристе можно было ничего не говорить. Она не в счет, просто репетирую.

– Жесть. Ну и что там? – Криста даже не пытается скрыть любопытство.

– Пишет, что ей жаль и что любит меня.

– Черт! – Криста качает головой. – Вот значит как. – Пожимает плечами. – Может, потом сходим? На вечеринку к Рэйдеру, я имею в виду. Даю слово, ни с кем тебя больше сводить не стану.

Смотрю на Кристу – неровные желтоватые зубы, такие мелкие и редкие, что видна десна – и вдруг понимаю, что она мне не нравится. Нисколечко. Вспоминаю квартиру Рэйдера и дым коромыслом на той вечеринке. Думаю о том, что, не будь сейчас Делии рядом, я бы, наверное, согласилась. Приняла приглашение, ведь у меня не оставалось бы выбора.

– Нет, спасибо, – говорю я.

– Нет? – удивляется Криста. – А у тебя что, другие планы на вечер?

Встаю и понимаю: мне все равно. Молча иду к двери, хотя Криста меня зовет, и даже не оборачиваюсь.

Когда раздается звонок, замечаю Райана – под глазом фонарь, губа распухла, но все равно красавчик. Меня раздражает, что я не могу этого не видеть. Поймав мой взгляд, застенчиво улыбается. А потом этот дебил раскидывает руки, как будто я собираюсь упасть к нему на грудь. Как будто позволю ему прикоснуться ко мне хоть пальцем.

– Как я рад тебя видеть! – говорит он.

Мимо идут две девчонки из параллельного класса и косятся на нас. Если бы я сейчас стояла с ним рядом, не чувствовала бы себя такой сильной. Хочу со всем этим покончить.

– Она сделала это по своей воле. Я была не права.

Передаю ему письмо. Он мельком смотрит на него.

– Все в порядке. Она тебя не упоминает.

Райан болезненно морщится. Так ему и надо.

Смотрю, как он быстро пробегает глазами по строчкам.

– Боже праведный! Это какое-то безумие… Не могу поверить… – Сжимает письмо в кулаке.

– Не надо ничего говорить. Я все равно тебе не верю. – В глубине души чувствую угрызения совести. Ведь я знаю, что Делия жива, она опять со мной. А Райан не знает и никогда не узнает.

– А как же рука у Джереми… Похоже на ожог. И он вел себя как буйный… Меня отметелил. Думаю, нам надо… Ну, я даже не знаю.

Стараюсь сохранять спокойствие.

– Оставь его в покое, – твердо говорю я. Сейчас я в главной роли. – Джереми и так настрадался. Ты же пытался переспать с его подружкой. Достаточно постарался.

Райан снова читает письмо. Адреналин горячит мне кровь.

– Ладно, – соглашается Райан. Он проиграл. И сделает то, что я ему скажу.

Хрен с ним, с чувством вины, мне это нравится.

– Ну что, значит, на том и порешим, – бормочет Райан, и губы у него дрожат. Он отдает письмо, но избегает моего взгляда. И тут до меня доходит: у него на глазах слезы. А ведь она на самом деле была ему дорога. Может, даже больше, чем он сам отдавал себе в этом отчет. Может, он ее даже любил. Теперь это становится очевидным.

– Да, это все, – говорю я.

– Мне… я… – пытается что-то сказать.

Бедняга Шницель.

Качаю головой.

– До свидания.

– Джуни… Постой… – просит он.

Смотрю на его лицо в последний раз.

Я ухожу, а в голову приходит мысль: может, эти слезы на его глазах и обо мне тоже?

Джереми мне удается разыскать только к концу дня. Высматриваю в толпе учеников его мощную спину и квадратную голову и наконец вижу, как парень Делии медленно идет в глубине холла. Сейчас предстоит самая сложная часть моего задания.

– Джереми! – окликаю его, когда он подходит ближе.

Какой же у него усталый вид!

– Как у тебя дела? – спрашиваю я, и сердце невольно сжимается. Он молчит, просто качает головой. Трудно представить, но совсем недавно я подозревала его во всех смертных грехах, а ведь он всего лишь любил девушку, которой был не ровня и которая, по сути, никогда ему не принадлежала. Теперь понимаю это со всей отчетливостью и болью, от чего все вокруг кажется нереальным. До вчерашнего дня я и сама жила с этой болью, а потом на смену ей пришли удивление, радость, безграничные возможности. На миг хочется сказать ему правду, снять с Джереми непосильный груз, чтобы и ему стало легко, как мне сейчас. Но понимаю: это невозможно.