Разумеется, новообращенный (неофит) колебался, и этом усматривали проявление благоразумия. Тогда ему вручали нечто вроде шлема, к которому была приделана горящая лампа, и, вооруженный этим приспособлением, он должен был осторожно спуститься в колодец по железным перекладинам.

Испытуемый спускался очень медленно, при тусклом свете лампы у него над головой; затем, примерно на глубине ста футов, он оказывался у галереи, вход в которую был закрыт решеткой. Внезапно решетка открывалась, и перед ним представали трое грозных стражей в бронзовых масках, изображающих бога Анубиса — с телом человека и головой собаки. Нужно было не растеряться, сбить их с ног и идти вперед. Затем за галереей, тянущейся целое лье, неожиданно открывалось просторное темное помещение.

Как только человек вступал на главную аллею, вспыхивал такой яркий свет, словно все вокруг было объято пламенем. Но это был лишь фейерверк, горели специальные смолы, которыми были смазаны железные прутья. Неофиту полагалось пройти сквозь лес, несмотря на полученные ожоги.

Далее он должен был преодолеть вплавь реку. Едва он достигал ее середины, поднимались огромные волны (их создавали колеса невиданной величины), мешая пловцу двигаться вперед. Когда, казалось, силы уже были на исходе, к нему спускалась железная лестница, якобы призванная спасти его от гибели в пучине вод. Но то было лишь следующим испытанием. Как только человек ставил ногу на ступеньку, та обламывалась, падая в реку. Это ужасное положение усугублялось чудовищным ветром, который раскачивал лестницу, а вместе с нею и испытуемого. Когда он чувствовал уже полное изнеможение, у него должно было еще хватить сил вцепиться в спущенные ему сверху два железных кольца и, повиснув на руках, ждать, пока не раскроется дверь, которой он достигал ценой неимоверных усилий.

На этом заканчивались четыре простейших испытания. Выдержавший их переступал порог храма, обходил статую Исиды, где его встречали, приветствуя, жрецы.

Мы старались оживить величественную тишину пирамиды подобными воспоминаниями. Окружающие нас арабы легли вздремнуть в ожидании, пока подует свежий вечерний ветер и мы сможем покинуть грот. Мы же тем временем перемежали реальные события, происшедшие в глубокой древности, с чистыми домыслами. Нас особенно волновала странная церемония обряда посвящения, столько раз описанная древними авторами, которые могли быть ее свидетелями; эти рассказы полностью соответствовали устройству пирамиды.

— Как было бы прекрасно, — сказал я своему спутнику, — исполнить и разыграть здесь «Волшебную флейту» Моцарта! И как только это не придет в голову какому-нибудь богачу? Потребуется совсем немного денег, чтобы расчистить все эти переходы, а затем пригласить сюда труппу итальянского театра в Каире. Представьте себе громовой голос Зарастро[48], гулко звучащий в глубине зала фараонов, или же Царицу ночи, появляющуюся на пороге так называемой камеры царицы и исполняющую свои великолепные трели под темными сводами.

Статуя богини Исиды

А как звучала бы в этих длинных коридорах волшебная флейта! Вообразите сначала гримасы испуганного Папагено[49], вынужденного столкнуться с Анубисом в трех лицах, когда он сопровождает своего хозяина, подвергнутого обряду посвящения, затем объятый пламенем лес, темный канал, на поверхности которого под действием железных колес создаются волны, далее эту страшную лестницу, от которой отламываются ступени, с чудовищным грохотом падая в воду.

— Осуществить все эти испытания внутри пирамиды, — заметил офицер, — кажется невозможным… Из колодца испытуемый попадал в галерею длиной примерно в одно лье… Этот подземный ход приводил его прямо к храму, стоящему у врат Мемфиса, вы могли видеть это с верхней площадки. Когда испытания были завершены, испытуемый вновь видел дневной свет, но статуя Исиды оставалась для него скрыта, поскольку ему предстояло пройти последнее испытание морального характера, о котором его никто не предупреждал и цель которого была ему неизвестна. Жрецы встречали его с триумфом, как равного себе, хор и оркестр славили его. Он должен был еще на протяжении сорока одного дня очиститься постом, прежде чем лицезреть великую богиню, вдову Осириса. На закате солнца он мог прекращать свой пост и подкрепляться несколькими унциями хлеба и чашей воды из Нила. Во время этой долгой епитимьи посвященный вел беседы с жрецами и жрицами, вся жизнь которых проходила в подземных городах. Он мог задавать им вопросы и наблюдать нравы этого мистического народа, отказавшегося от мирской жизни. Несметное число этих подземных жителей потрясло Семирамиду Победоносную, когда на ее глазах при основании Вавилона Египетского (Старого Каира) рухнул свод одного из таких некрополей.

— А что происходило с посвященным после сорока одного дня?

— Ему предстояло еще перенести восемнадцатидневное уединение, во время которого он был призван хранить полное молчание. Ему было дозволено лишь читать и писать. Затем он проходил новое испытание, когда вся его прошлая жизнь подвергалась разбору и осуждению. Это длилось еще двенадцать дней, и, наконец, в течение девяти дней он должен был ложиться спать за статуей Исиды, после того как молил богиню явиться ему во сне и наделить мудростью. Испытания длились три месяца. Искания божества, чтение, наставления и пост приводили вновь обращенного в состояние такой экзальтации, что отныне он был достоин того, чтобы священное покрывало упало с богини у него на глазах. В этот миг восторг его достигал апогея, ибо он видел, как оживала холодная статуя, неожиданно приобретая черты любимой женщины или созданного им идеала совершенной красоты.

В тот миг, когда он протягивал руку, чтобы коснуться ее, она исчезала в облаках дыма. Торжественно входили жрецы, и посвященный объявлялся равным богам. Затем ему отводили место на пиршестве мудрейших, где он мог отведать от самых изысканных блюд и вкушать лившуюся рекой земную амброзию. Он сожалел лишь об одном — что не мог дольше любоваться явившемся ему божеством, которое даже одарило его улыбкой… Вскоре богиня непременно посетит его в сновидениях… Долгий сон, вызванный, вероятно, подмешанным соком лотоса в его чашу во время пиршества, позволял жрецам перенести его за несколько лье от Мемфиса, на берег знаменитого озера, которое и по сей день носит название Карун (Карон). Все еще спящего, его клали в лодку и на ней переправляли в провинцию Файюм, дивный оазис, и в наши дни называемый краем роз. Там есть глубокая долина, отделенная от остальной местности пропастью, вырытой людьми; в этой долине жрецам удалось собрать все богатства, рассеянные щедрой природой по миру. Деревья из Индии и Йемена с густой листвой и необычными цветами растут рядом с самой пышной растительностью египетской земли. Прирученные животные оживляли эти чудесные декорации, и посвященный, которого спящим переносили на лужайку, пробуждался в окружении самых совершенных творений природы. Он вставал, вдыхая свежий утренний воздух, возвращаясь к жизни под лучами так давно не виденного им солнца, слушал прекрасное пение птиц, любовался благоухающими цветами, зеркальной гладью озер с берегами, поросшими папирусом и усыпанными цветами красного лотоса, меж которых бродили розовые фламинго и ибисы. Но эта тишина казалась безжизненной, и как бы для того, чтобы вдохнуть в нее жизнь, появлялась женщина, непорочная дева, такая юная, словно сама она вышла из грез, такая прекрасная, что, подойдя ближе, можно было узнать в ней восхитительные черты Исиды, явившейся ему сквозь пелену дыма, — такой была божественная спутница, предназначенная в награду ликующему посвященному.