Антонов пересекает двор, не сводя глаз с моего окна. Сердце начинает лихорадочно биться. Пытается вырваться за пределы грудной клетки.

Я быстро щёлкаю выключателем. Ныряю под одеяло. Накрываюсь по макушку, старательно изображая полусонное сопение.

Никита осторожно скребётся в дверь. Шепчет еле слышно лёгкой хрипотцой.

– Вероника, ты спишь?

Закусываю губу, прикрывая веки. Старательно изображаю сонное состояние.

Никита заходит в комнату. Присаживается на краешек кровати, осторожно касаясь моего тела поверх одеяла.

Опасно. Дьявольски опасно находиться так близко к этому мужчине.

Низ живота тут же взрывается щемящим томлением. Расплющивает меня во влажную лужицу липкой неги. Заставляет закусить губу.

– Я так хотел с тобой поговорить. Жаль, что ты уснула. Я хотел сказать тебе…

Хрипит, замолкая. Продолжает поглаживать мою ногу. Наконец-то берёт себя в руки, осознав, что я всё-таки сплю, не реагируя ни на что.

– Спокойной ночи, мышка.

Жаркое дыхание опаляет уголок губ. Вызывает адский жар на лице, сбивая дыхание. Аромат парфюма не бывшего мужа ввинчивается в ноздри. Выбивает хриплый вздох из приоткрытого после поцелуя рта.

Я дрожу под одеялом, боясь выдать своё истинное состояние. Поспешно укрываюсь с головой, разрывая этот интимный контакт.

Кровать пружинит под его весом, а тихие шаги вместе со щелчком замка извещают меня об уходе Антонова. Я наконец-то выдыхаю. Ощущаю как скакануло давление после этого визита. Откидываюсь на подушки.

Надо очень постараться, чтобы больше не допустить Никиту близко. Пусть он живёт со своей Региной долго и счастливо, оставив меня в покое.

Утром я обнаруживаю особняк снова пустующим. Безмолвным и очень тихим. Записка от бывшего супруга, приколотая к зеркалу, отдаёт ледяным спокойствием.

Глаза бегут по сухим строчкам. Впечатываются в мозг.

«Буду поздно. Не жди меня».

Срываю бумажку с зеркала. Сминаю в руке, со всей силы сжимая её пальцами. Равнодушным взглядом окидываю безмолвное пространство гостиной, устраиваясь в мягком кресле. Набираю номер капитана полиции, расследующего дело о поджоге моего цветочного магазинчика.

– Да, я бы хотел с вами поговорить, Вероника Игоревна. Сможете подъехать через час в участок?

– Да, уже выезжаю.

Записываю адрес на клочке бумаги, хватая с кресла свою сумочку. Поспешно вызываю такси.

Кабинет капитана полиции встречает меня затхлым запахом бумаг и стойким ароматом кофе. Завидев меня, страж порядка лениво встаёт с насиженного места. Указывает ладонью на допотопный стул напротив стола.

– Присаживайтесь, Вероника Игоревна.

– Как продвигается дело? Есть хоть какие-то зацепки?

Осторожно устраиваюсь на краешке стула, боясь задеть локтём высокую стопку документов. Замечаю на подоконнике початую коробку с засохшей пиццей. Брезгливо сцепливаю пальцы в замок.

– Кое-что есть. – Кивает, хмыкая в свои пшеничные усы. Раскрывает папку с моим делом, утыкаясь в исписанные листы бумаги. – Пришло официальное заключение экспертизы.

– И? что там?

– По всем имеющимся данным, ваш цветочный салон сгорел в результате умышленного поджога. Я не буду вас долго утомлять различными проведёнными процедурами, скажу только, что на месте преступления были обнаружены остатки зажигательного состава. Так же – специфическое расположение очага даёт нам право полагать, что его подожгли с улицы.

Блюститель порядка устало потирает переносицу, не встречаясь со мной взглядом. Безнадёжно листает документ, поджимая и без того тонкие губы.

Наконец-то отрывает взгляд от листов бумаги и смотрит на меня. На этот раз серьёзно и задумчиво. С какой-то тоской в глазах. Изучает моё лицо, хмуря кустистые светлые брови.

– Вам, наверное, уже известно, что в нашем распоряжении оказались видеозаписи с камер видеонаблюдения с нескольких мест, расположенных неподалёку от вашего магазина.

– Да.

– Мы тщательно изучили все материалы и… Знаете, что обнаружили?

Замирает на полуслове сканируя меня внимательным взглядом. Мне становится неуютно от такого пристального внимания с его стороны. Я нервно выдыхаю, разводя руками.

– Что же?

– Ничего. – Чеканит, задумчиво скользя по моему лицу. Вцепляется в каждую мимическую морщинку. – Совсем ничего. Но так же не может быть, верно?

– На что вы намекаете?

– На то, что кто-то специально испортил данные с тех камер, которые отлично могли бы заснять преступника – камера в самом салоне и камера на соседнем кафе. И это странно, не находите?

– Почему?

– Потому что к преступлению явно готовились. Проанализировали всё – от времени действия до отключения системы видеонаблюдения.

В кабинете воцаряется тишина. Я не решаюсь взглянуть на капитана полиции. Боюсь увидеть в его глазах какой-то намёк на преступника. Безжалостного и, возможно, опасного. Расчётливого. Того, кто провернул всё это не боясь быть пойманным. Уверенным в себе.

И я подсознательно знаю имя человека, подходящего под это описание. Готового на всё ради достижения своей цели. Идущего напролом по головам, не останавливаясь ни перед чем.

– Помните, в наш последний разговор я просил вас припомнить всех людей, которые могли бы совершить подобное?

Капитан Петров привстаёт со своего стула, опираясь на столешницу. Втягивает носом тяжёлый воздух в кабинете. Шелестит пожелтевшими листами бумаги.

– Вроде бы вы упоминали о недавнем конфликте с любовницей вашего мужа. Как вы думаете, могла бы она совершить подобное? Выносить и тщательно осуществить этот план?

– Думаю, нет.

Отвечаю без колебаний, словно боясь передумать. Вспоминаю импульсивную Регину, мутузящую моими розами спасовавшего Антонова. Чувствую исходящую от неё взрывную энергетику.

Она бы не смогла пойти на такое хладнокровное преступление. Подкараулить меня вечером у магазина и повыдергать волосы – пожалуйста. Тщательно продумать план – нет, не в её характере.

– Я так и думал.

Капитан устало поджимает губы, шевеля при этом усами. Еле слышно выдыхает сквозь зубы с некоторым раздражением. Угрюмо чиркает ручкой по исписанным вдоль и поперёк листам.

– Что же делать? Не осталось никаких отпечатков пальцев? Свидетелей? Не может быть, что цветочный салон подожгли ранним утром, и никто ничего не видел! Все же шли на работу, по своим делам. Да и ларёк стоял в бойком месте. Должны быть свидетели!

На все мои вопросы Петров отвечает односложно. Кажется, ответы из него вытащить практически невозможно. Нутром чувствую, что он кого-то подозревает. Что-то недоговаривает, ожидая от меня каких-то наводок.