с острыми клыками.

— Понятно, — сказал он. — Мне кажется, я знаю, что такое «яддлескви».

Арис сглотнул, искренне надеясь, что принц этого не знает. Любимец огненных гигантов, яддлескви было едой, которую он ненавидел больше всего на свете. Почему-то у него просто никогда не было вкуса к маринованным мозгам бехолдера.

— Вы знаете? — Спросил Малик. Идер кивнул.

— Это не так уж трудно выяснить.

Он снова поднял взгляд на Ариса и сказал:

— Ты отказываешься есть, потому что несчастлив с Маликом, как хозяином.

Арис облегченно вздохнул и кивнул.

— Когда-то он был моим другом.

— Я все ещё им являюсь! Если бы я не попросил Высочайшего сделать тебя моим рабом, кто знает, что бы с тобой сталось?

Малик помолчал, борясь со своим проклятием, затем продолжил:

 — Хотя я сомневаюсь, что твоя судьба была бы намного хуже, потому что Шейд слишком высоко ценит твое искусство, чтобы казнить тебя сразу.

Арис проигнорировал протест и сказал:

— Но теперь он предает меня при каждом удобном случае.

Арис свирепо посмотрел на Малика и, позволив горечи в своем тоне выдать его самый настоящий гнев, сказал:

— И он предает мое искусство.

— Предаю твое искусство? Неблагодарный великан! Сколько раз я должен спасать тебе жизнь, прежде чем ты поблагодаришь меня?

Малик встретил взгляд Ариса с яростью, порожденной его собственными оскорбленными чувствами. Затем он, казалось, вспомнил о принце, на которого пытался произвести впечатление, и поморщился, без сомнения, огорченный тем, как плохо идут дела. Он вздохнул и взял себя в руки, затем повернулся к Идеру.

— Не обращайте внимания на болтовню темпераментного художника, принц Идер. Я разберусь со своим рабом позже, и уверяю вас, он будет есть. — Малик бросил на Ариса взгляд, полный яда, затем осмелился коснуться локтя принца и указал на неф. — А пока, однако, позвольте мне показать вам остальную часть храма.

Идер остался на месте и сказал:

— Я думаю, что нет. — Он смотрел на руку на своем плече, пока Малик не убрал ее, затем снова посмотрел на Ариса. — Мне приятно слышать, что ты несчастлив на службе у Малика.

Глаза Малика расширились в тревоге, и он сказал:

— Если ты думаешь, что сможешь украсть моего раба…

— Тише. — Рука Идера лежала на горле Малика, сжимая его до тех пор, пока не показалось, что глаза маленького человечка вот-вот выскочат из орбит. — Когда я захочу снова услышать твой непристойный голос, я что-нибудь сломаю и позволю тебе кричать.

Учитывая, что лицо Малика приобрело пурпурный оттенок, Арис сомневался, что серафим мог бы запротестовать, если бы осмелился попытаться. Арис спросил:

— Почему чувства раба должны интересовать принца Шейда?

Желтые глаза Идера весело блеснули.

— Потому что было бы большой потерей уничтожить тебя, — сказал он, — и теперь я знаю, что ты не сделаешь…

Фраза закончилась визгом, когда Малик вытащил кинжал, который прятал под одеждой, и вонзил изогнутое лезвие в запястье Идера.

Рука принца разжалась, и Малик, не теряя времени, собрался с мыслями и отдышался. Он пробежал через неф и исчез в темноте между двумя колоннами. Идер выбросил руку вперед и, не выказывая никакого видимого беспокойства по поводу руки, хлюпающей на конце его кровоточащего запястья, закричал:

— За ним!

Эскорт Идера пронесся мимо в темной спешке, оставив Ариса наедине с двумя стражниками и принцем. Прошло всего мгновение, прежде чем храм наполнился выкриками команд и звоном клинков, пробирающихся под черными скамьями. Хотя Арис не мог решить, рад ли он побегу Малика или сожалеет об этом, он не беспокоился о том, что случится с маленьким человеком, когда его поймают. Серафим обладал сверхъестественной, по утверждению Рухи, данной богом, способностью исчезать в тот момент, когда он скрывался из виду. Все еще пытаясь понять, почему Идер преследовал Малика, Арис спросил:

— Ты пришел сюда не для того, чтобы обратиться?

— Вряд ли. — Наконец-то обратив внимание на свою рану, Идер схватил его болтающуюся руку и прижал ее к запястью. Кровотечение немедленно прекратилось, и черные тени начали кружиться над раной. Идер продолжил:

— Было достаточно плохо, когда червь украл ухо Высочайшего, но это ... — он закатил глаза к сводчатому потолку храма, — это не нельзя терпеть. Хорошо, что ты в этом не участвовал.

Арис взглянул на рельеф, над которым он работал, и задался вопросом, насколько принц действительно знал о том, что он делал.

— Я имею в виду, что ты не цирикист, — сказал Идер. — Твое исчезновение было бы трудно объяснить.

Арис спросил:

— А Малика не будет?

— Никто не заметит. Ты закончишь его храм, но Малик станет отшельником, которого никогда не увидит никто, кроме его личных слуг, личных слуг, которые верны Сокрытой.

Арису не нужно было спрашивать, кем была Сокрытая. Хотя у Шар не было храмов в Шейде, по крайней мере, ни одного, которого он, когда-либо замечал, Владычица Ночи была достаточно популярна в городе, чтобы Арис, одаренный острым слухом большинства великанов, редко проводил больше нескольких часов, не подслушав прошептанную ей молитву. Наконец один из сопровождающих Идера вышел из нефа и опустился на колено.

— Ваше высочество, богохульник исчез.

— Исчез? — Идер взглянул на охранников Ариса, которые, уже дрожа от страха за свою судьбу, могли только пожать плечами и покачать головами. Его золотистые глаза стали темно-карими, и он снова посмотрел на своего сопровождающего.

— Ты использовал Дар Сокрытой?

— Мы использовали его, но все равно не смогли найти, — сказал воин.— Должно быть, он сбежал.

— Сбежал? — Голос Идера был холодным и ровным. — Как ты позволил этому случиться?

Взгляд сопровождающего по-прежнему был прикован к полу. «Это тайна» было любимой фразой почитателей Шар,

— Выходы остаются заблокированными, и мы обыскали каждый вестибюль и часовню.

Идер выругался себе под нос, и до Ариса дошло, как сильно принц рискует. Малик много раз хвастался своими отношениями с Теламонтом и тем, как его стратегия заманить Галаэрона обратно в Шейд заслужила бессмертную благодарность Высочайшего. Если хотя бы половина того, что утверждал серафим, было правдой, а Арис знал, что проклятие Мистры не позволяло ему лгать, тогда все, что нужно было сделать Малику, чтобы