— Да, — согласился я, — сейчас в самом делетакая ерунда не играет роли. Это наши отцы были такие идиоты, что в угоду делу…Алёна, а по резюме тебе не отказывали?

— Нет.

— Тогда дело в личном контакте, — рассудиля, — что-то их не устраивало… гм… ты зубы чистишь?

Она огрызнулась:

— Я все чищу!.. И сидим далеко друг от друга черезво-о-от такой стол, чтобы ему не могли предъявить иск о домогательствах с егостороны. И все снимается на видеокамеру. Нет, что-то в этом неправильное… Оттого, что я замечательная, мне почему-то не легче! Никто не видит, что ядобросовестная, работать люблю, без вредных привычек, на мужчин не лезу,инициативная только в работе, и вообще работа мне интереснее развлечений!

Я пробормотал:

— Побеждает тот, кто умеет себя лучше подать.

— Вот-вот, — сказала она горько, — чтоделать, если я подать себя не умею?

— Свинство, конечно, — сказал я сочувствующе.

— Пока других вариантов нет, — ответила онагорько. — Конечно, придумывают всякие тесты…

Я поинтересовался:

— Ты в них веришь?

Она скривилась:

— Не больше, чем ты. Но ничего лучше не придумано.Разве что собеседование, но и оно…

— Понятно… — сказал я. — Алёна, я тоже наэтом обжигался. Честно! Там нужны стандартные ответы, а нам, с нестандартным датворческим мышлением, это гроб с музыкой. Так что надо больше рассчитывать наэти книжечки, где учат улыбаться да показывать коленки.

— А сиськи? — спросила она.

Я ответил в затруднении:

— Мир меняется очень быстро. В книжках только проколени.

— Ну вот, — сказала она обвиняюще, — нехочешь помочь!

— Не хочу, — признался я. — За эти пять лет ктебе привыкли и полюбили все, Алёнка. Давай переведем тебя в старшие, жалованьеувеличим…

Она отмахнулась:

— Жалованье мне очень даже не помешает, но рост ещенужнее.

— Обеспечим, — сказал я клятвенно. — Мыфактически закончили наш долгострой!.. А это значит, будем стричь купоны,делить прибыль… если Корневицкий не кинет нас, как бросали другие, еслисмилостивится… будем раздавать слонов, награды и повышения по службе.

Она посмотрела на меня с подозрением:

— Правда?

— Клянусь!

— Гм, — сказала она, — вижу, что врешь,только не пойму, в каком месте.

— Жалованье увеличим прямо щас, — сказал я. —Работу тоже подберем сразу, чтобы даром хлеб не ела. Такую, чтоб по твоимплечам. Ты девочка крепкая…

— Поборемся? — предложила она мстительно.

— Только не сейчас, — испуганно сказал я, —когда ты в таком зверском настроении! Как-нибудь в постели, хорошо? Ктопобедит, тот и насилует.

— Вернемся к жалованью, — предложила онаделовито. — И квартальную премию в размере месячного…

— Годовую, — поправил я. — А квартальную — вполовинном размере. Соглашайся, пока я добрый.

Она пытливо посмотрела на меня, вздохнула:

— Хорошо. Но только потому, что надоело таскаться пособеседованиям.

— Договорились, — сказал я.

Тимур со своего места прислушивался с одобрительным видом,Алёна прижилась и понравилась почти всем, сказал жизнерадостно:

— Мудро, шеф. За одну битую двух небитых дают. К Алёнепритерпелись, хоть она какая-то несовременная…

Алёна оглядела его с головы до ног, нахмурилась:

— Я?

— Ага, ты, — подтвердил он.

— В чем это я несовременная?

— Худая, — заявил он безапелляционно. —Сейчас поджарая блондинка с вот такой грудью уже вышла из моды. Даже вылетела,словно моряк из пивной, которого выставил молодой Брюс Уиллис. Людей с лишнимвесом много, а будет еще больше, так что моду создают они.

Роман сказал от своего стола:

— Не они, а производители одежды, продуктов и лекарств.Это им выгоднее толстые. Так что следующая мисс Вселенная прибавит еще парукилограммов…

— Пять, — сказал Тимур уверенно. — Ставлю напять! Все ускоряется. Уже запустили рекламу, что лишний вес — это четырескладки, а не три. Но готовится переход и на пять. Лишним весом отныне будетсчитаться не пятнадцать килограммов сверх, а сразу тридцать. Зря еще лет пятьтому подняли на щит Бриджит Джонс?.. Теперь главное не красота и пропорции, а…

— …синдром Клеопатры?

Они фехтовали эрудицией, я поспешно порылся в памяти,Клеопатра была низкорослой, безобразно толстой и кривоногой, но в неевлюблялись многие мужчины, в том числе Цезарь и красавчик Марк Антоний.

— За работу, — сказал я раздраженно, — черт,везде этот секс пролезает! Буду штрафовать всякого, кто на работе вспомнит освоей половой принадлежности!

— А чужой? — уточнил Тимур с любопытством.

— Тех в двойном размере!

Так хорошо и быстро решив проблему с трудоустройством Алёны,я бодро двинулся к своему кабинету, но по дороге затормозил у стола ВасилияПетровича. Вся столешница завалена рисунками, они же на стене по обе сторонымонитора, а также сверху и вообще везде, где можно прикрепить отпринтерныелисточки.

— Понятно, — сказал я медленно, — почему увашего стола торчит народ… Еще бы…

— Нравятся? — спросил он довольно.

— Не то слово, — пробормотал я. — Это в самомделе нечто… В реале ничего подобного… А это вот из порно?

Он отмахнулся:

— Уже и не помню. Сейчас вся жизнь — порно. В инетедаже искать не надо, такое вот выпрыгивает само! Нужно только использовать какзаготовки. Ведь любая статуя — это кусок мрамора, от которого отсекли вселишнее?.. Надо же понять, чем привлекала народ худосочная и сутулая Нефертитиили кривоногая толстушка Клеопатра?

Я покачал головой:

— Не слишком ли углубляетесь? Нужны всего лишь скиныпары десятков, ну ладно, сотен женщин, которые юзеры смогут подстраивать подсвой вкус.

Он горделиво выпрямился и неспешно погладил бороду иподкрутил усы. Седеть, как я понимаю, начал рано, а вот волосы сохранилгустыми, хотя в зале среди наших молодых сотрудников всегда ярко блестятдве-три лысины, а еще у десятка проплешины стыдливо прикрываются зачесываемымисбоку волосами.

Такие обычно, чтобы хоть как-то реабилитироваться, отпускаютбороды. Василий Петрович отпустил длинные волосы, уж и не знаю зачем, можетбыть, он из эпохи битлзов, тогда все были длинноволосыми, а борода — временмолодого Фиделя Кастро, тогда модно было отпускать бороды.