– Боже! – воскликнула Софи и, поднеся ближе подсвечник, стала рассматривать покрасневшую кожу. – Ваша рука...

Девушка торопливо отдернула руку.

– С ней все в порядке, ваша светлость.

– Нет, совсем не в порядке, – настаивала Софи, – как это случилось?

– Я чистила посуду.

– Но... – Софи не знала, что сказать – она все еще ощущала себя здесь чужой и опасалась сделать что-нибудь лишнее, так что ей даже пришлось напомнить себе, что теперь она ответственна за все, что происходит в этом доме. Если со слугами здесь поступают несправедливо, ей следует постараться исправить ситуацию. – Где находится ваш дом, Люси?

– Я живу в замке, ваша светлость.

– Нет, я хотела знать, где живет ваша семья?

– В деревне.

– А вы бы хотели пожить с ними?

К невероятному удивлению Софи, девушка расплакалась.

– Мне очень жаль, ваша светлость. Я знаю, что мне не следовало находиться тут в это время, но я забыла выполнить указание миссис Далримпл... Я только хотела сделать все как можно лучше. Если вы измените свое решение, я обещаю...

– Послушайте, Люси, – перебила ее Софи, – я совсем не собираюсь увольнять вас. Я только хотела предоставить вам несколько свободных дней, пока у вас не заживут руки. Пожалуйста, обдумайте такую возможность. – Софи подтолкнула девушку к массивной двери. – А теперь, если вы поможете мне вернуться в мою комнату, никто никогда не узнает, что мы с вами встретились сегодня ночью.

С недоверием глядя на герцогиню, Люси пошла вперед, но как только они попали в главное здание, вдруг заторопилась, как маленькая мышь, которая старается поскорее исчезнуть с глаз.

Дойдя до нужной двери, Люси открыла ее, и Софи с облегчением вздохнула.

– Может быть, вам нужно что-нибудь еще? – спросила служанка.

– Нет-нет, теперь все в порядке. Большое вам спасибо.

Сделав очередной реверанс, Люси исчезла, и Софи снова улеглась в холодную постель, чувствуя себя забытой и нежеланной. Это была первая ночь со дня их свадьбы, которую они проводили порознь.

Но почему же он не пришел? Эта мысль не давала Софи покоя, когда она натягивала на себя красивые простыни, на которых были изображены короны и герцогские регалии. И все же, собрав все свое мужество, Софи постаралась не придавать особого значения отсутствию Джеймса и, главное, не позволить себе плакать.

Пожелав доброго утра Марион и Лили, Софи села на свое место за столом, и слуга тут же поставил перед ней блюдце с вареным яйцом.

– Благодарю вас, – машинально проговорила Софи и тут же почувствовала на себе укоризненный взгляд свекрови.

– Здесь это совершенно не нужно, – ровным тоном сказала Марион.

Взяв в руку нож, Софи постучала по скорлупе яйца. Было раннее утро, она почти не сомкнула ночью глаз, ноги ее до сих пор не отошли от ночного холода, и она вдруг почувствовала, что терпению ее приходит конец. Она больше не могла выносить бесконечные замечания по любому поводу. За все время, что Софи находилась в замке, Марион не сказала ей ни одного любезного слова, ни разу не улыбнулась и не попыталась помочь.

– Не нужна обычная вежливость? – переспросила она, и голос ее прозвучал далеко не мягко.

Софи понимала, что потом пожалеет о сказанном, но не могла сдержаться.

Разгладив скатерть возле своей тарелки, Марион спокойно проговорила:

– Мы никогда не благодарим слуг.

Софи ужасно хотелось ответить ей, но она промолчала. Она и так уже сказала больше, чем следовало, и, вероятно, доставила дополнительные неприятности свекрови, которой, по-видимому, с трудом удавалось смириться с появлением новой молодой герцогини. В этом Софи была совершенно уверена и поэтому пыталась уговорить себя, что ей надо постараться найти общий язык со старшей леди. Она не теряла надежды на то, что, в конце концов, все образуется.

– А герцог уже завтракал? – Софи постаралась, чтобы вопрос ее прозвучал не слишком эмоционально – никто не должен был узнать, насколько, она была огорчена тем, что муж не пришел к ней прошлой ночью.

– Джеймс никогда не завтракает со всей семьей.

Софи была невероятно раздосадована тем, что ей приходится получать от свекрови сведения о человеке, который предназначен быть ее, Софи, спутником жизни. С трудом проглотив кусок крутого яйца, она снова спросила:

– А где же он завтракает?

Выдержав длительную паузу, вероятно, для того, чтобы еще больше унизить молодую герцогиню, Марион равнодушно ответила:

– В своих комнатах.

– Он и на ленч не выходит, – неожиданно добавила Лили.

Продолжая есть и, не желая больше задавать вопросов, Софи все же не выдержала и спросила:

– Как вы думаете, он сейчас у себя?

. Лили сочувственно взглянула на нее:

– Нет, его нет дома. Брат уехал рано утром и сказал, что вернется только к обеду.

Вытерев рот салфеткой, Софи заставила себя смириться с тем, что ей теперь не скоро удастся увидеться с мужем.

– Тогда, может быть, вы сможете устроить мне экскурсию по дому?

– С большим удовольствием. – Лили обрадовано улыбнулась, но улыбка тут же сползла с ее лица, и завтрак закончился в полном молчании.

Джеймс вскочил на лошадь и, выехав со двора, с удовольствием прислушался к знакомому звуку копыт. За воротами его окутал плотный холодный туман. Примерно такой же туман был у него в голове. Пытаясь привести мысли в порядок, он пустил лошадь галопом.

Ему необходимо было решить, как вести себя после женитьбы, потому что ночь прошла для него весьма беспокойно и к тому же совершенно непредсказуемо – а он ненавидел всякую неопределенность. Не меньше десяти раз он вскакивал с кровати, намереваясь отправиться в комнату к жене, подходил к двери, открывал ее, и каждый раз что-то сдерживало его. Тогда он возвращался в кровать, уверяя себя, что больше ни за что не встанет. По-видимому, его удерживал страх.

Так чего он опасается, спросил себя Джеймс и, раздражаясь, заставил лошадь бежать быстрее. Он всегда презирал страх и ничего не боялся. Последний случай, когда он испугался, произошел очень давно: тогда бродячая собака выскочила из-за невысокой каменной стены и бросилась на него.

Ну а что сейчас? Неужели он боялся своей жены? Конечно, нет. Скорее, это была боязнь неминуемого, боязнь того, что он так сильно полюбит ее, что потеряет способность рассуждать здраво. Похоже, это уже произошло: во всяком случае, в Италии он думал только об удовольствии, которое получал от общения с молодой женой, занимались ли они любовью, или просто смеялись и, обнаженные, бросались друг в друга подушками.