Я горько посмеиваюсь и кладу голову обратно на твердую поверхность. Руки ужасно затекли, но я терплю. Бывает и хуже. Правда? Или нет?

– У меня нет денег.

– Но ты знаешь, где их взять, котик.

– Никто даже не знает, где я, никто не станет меня искать. НИКТО не даст за меня никаких денег. Вы не по адресу.

– Ошибаешься. Ведь есть кое-кто, кто может.

– Нет.

– Заплатить. Придется попросить.

– У меня нет денег!

– Не ори! Есть кое-кто, и ты знаешь.

– Нет. Не думаешь же ты. Боже. Ты знаешь. Это такой план? Я поняла. Это ведь не случайно? Не случайно, что это именно я.

Я поняла.

– Просто подыграй нам.

– Я не стану.

– Я не хочу делать тебе больно.

Правда что ли?

– Попроси денег и все, ты свободна.

– Я не стану.

– Ты любишь пожестче, да? Любишь, чтобы тебя заставляли?

– Да пошел ты.

Я переворачиваюсь на другой бок, смотрю в стену. Тело ноет от боли, в горле стоит ком, который я уже не в силах проглотить. Все подстроено. Все это имеет какой-то смысл? Иначе, для чего я им нужна? Все ведет к нему, к этому ублюдку. Я не буду ничего просить, ни слова не скажу. Пусть убьют меня, хотя уверена, что не станут. От них несет трусостью.

Слышу, как открывается дверь. Шаги.

– Чего уселся возле нее? Влюбился что ли? Бери телефон. Включай видео. Этот ублюдок не идет на переговоры. Иди к двери и снимай.

Меня хватают за волосы и тянут вверх. Я кричу от боли.

– Заткнись! – Урод стаскивает меня с кровати и швыряет на пол, я ударяюсь коленями о бетон, мои ноги словно простреливает. Нет сил встать. Моя голова болтается, как у тряпичной куклы. Он снова с силой хватает меня за волосы и задирает мою голову вверх, так чтобы я смотрела в камеру. Я отворачиваюсь, почти не в силах стерпеть боль. Закусываю губу, это не так больно, как, когда тебе выдирают волосы на голове.

Ублюдок присаживается рядом со мной, убирает с лица пряди, прилипших волос и проводит языком по щеке. Я морщусь.

– Не нравится, сладкая?

Я смотрю с презрением и с желанием убивать.

– Ей не нравится. – Говорит он уже не мне, а на камеру. После этих слов бьет меня по лицу, сильно. В голове звон, щека горит, во рту слабый вкус крови. Я сплевываю, прямо этому уроду на ботинок. Еще один удар. Теперь все мое лицо горит с новой силой. Стараюсь не зареветь.

– Я думал, нам будет весело, киса.

– Вы только теряете со мной время. – Бормочу я.

– Снимай ближе. – Он смотрит в камеру. – Приезжаешь один. С деньгами. Вся сумма, наличными. Я даю тебе час, иначе. – Снова смотрит на меня. – Иначе перейдем ко второй части. – Отправляй видео. Думаю, клюнет.

Я смеюсь. Смеюсь над собой, над этими тупыми кретинами.

– Вы слишком дорого меня оценили. Он не даст ни гроша.

– Вернусь через час. Подними ее с пола. Жалкое зрелище.

Один выродок уходит, а второй хватает меня под руки и сажает на кровать. Убирает волосы с моего лица, прилипшие к крови и слезам, которые я всеми силами пыталась сдерживать.

– Не сопротивляйся. Я хочу помочь.

Ха. Ха. Ха.

– Проваливай отсюда.

– Ляг, полежи. Надеюсь, твой парень приедет за тобой и, через час ты будешь свободна.

– Ты шутишь? Он не мой парень. Он не приедет.

Кажется, этот выродок удивлен тому, что я сказала, но мне плевать, я закрываю глаза и позволяю себе упасть на кровать. На подобие кровати. Я мечтаю о теплой ванной, о мягкой постели, о том, чтобы эта головная боль, наконец, ушла. Я хочу домой.

Кажется уснула. Потому что, открыв глаза, почувствовала новый прилив головной боли. Кто-то вошел в помещение. Я не соизволила даже обернуться. Сейчас что-то будет и, чувствую ничего хорошего.

– Тебя, кажется, кинули.

Тяжело смеюсь, отплевывая от лица волосы.

– Я же говорила. И что дальше?

– Вставай.

– Изобьете меня?

– Я не стану тебя бить, вставай живо.

Я делаю, как велит этот выродок.

– Отпусти меня. – Почти молю я.

– Я не могу. Мы планируем еще одно видео. Я не могу тебя отпустить, мне нельзя подставляться. У моего брательника больное колено, правое. Там ножевое ранение, практически свежее. Выжди момент, бей, и беги.

– Последний раз, когда я его ударила, я потеряла сознание.

– Он шустрый да. Постарайся. Больше ничем я не могу тебе помочь. Беги и не оглядывайся, я буду бежать за тобой, и если догоню, – борись.

– Почему ты это делаешь? Пытаешься помочь.

– Я не хочу в тюрьму.

– Думаешь, я не сдам тебя?

– Не сдашь.

Я усмехаюсь.

– С чего же?

– Потому что прежде чем меня найдут, я найду тебя и выпущу все твои внутренности.

– Ладно. Я поняла.

Вот и поговорили.

– Правое колено. Запомни.

– Спасибо. – Шепчу я, до конца не осознавая иронии того, что я благодарю своего похитителя.

Я готова бежать, я хочу бежать, но я не уверена, что смогу. Я бы сказала, я уверена, что не смогу. Когда я пыталась ударить того ублюдка под одно очень нежное местечко его грязного тела, меня вырубили, одним махом я оказалась в отключке.

– Твой парень решил, что тебе было не достаточно. – Запах сигаретного дыма расплывается по помещению, вызывая у меня рвотные позывы. Нет, не то чтобы, я против курения, до такой степени, просто после почти двухдневного пребывания здесь, мне становится плохо почти от любого запаха. Жаль что блевануть-то мне нечем, я уже кажется забыла, как выглядит что-то съедобное, иначе, я бы с удовольствием сделала это на урода, который пришел меня мучить.

– Снимай. – Командует. Не мне. Говорит своему напарнику, который кажется к тому же и предатель (что мне на руку), чтобы тот включил камеру.

– И что? Какие действия? Ты можешь сделать все, что угодно со мной, от этого ничего не изменится.

– Все что угодно говоришь? – Он приближается, смотрит на меня, я вижу его животную похоть в глазах, я боюсь его. Обходит меня сзади и резко бьет по ногам. С вырвавшимся из горла воплем, я приземляюсь на колени, снова, холодный твердый пол, снова простреливающая боль.

Ублюдок расстегивает ширинку и спускает с себя штаны, под которыми ничего нет. Под «ничего» я подразумеваю трусы, потому что с остальным там все в порядке, если можно так сказать. Я закрываю глаза, от страха, от боли, от нежелания даже видеть и осознавать то, чего от меня хотят.