Теперь ей при всем желании не удалось бы их сосчитать. Она видела лишь длинные ряды кнехтов и крестьян-ополченцев, которые ставили палатки перед замком. Теперь они темной массой сгрудились вокруг валуна – но внезапно в этой толпе она заметила светловолосую голову Габриеля Грау. Следопыт слушал ее речь и улыбался. Может, он ждал, что она запнется?

Но Ловиса ни разу не запнулась. Когда она закончила, Габриель кивнул ей. Она же ответила ему лишь величественным взмахом руки.

Следом она обратила свой взор на озеро, на его спокойную безмятежную гладь, без волн и теней. Стурси не появился на звуки ее рожка. Должно быть, змей ушел на глубину, сытый и усталый.

Но стоя на камне, она внезапно заметила нечто другое: молодого человека, высокого и статного, который не ушел вместе со всеми в лагерь, а остался стоять на лугу в компании двух юношей помладше.

Крестьянин с юга. Когда она произносила речь, он стоял далеко позади, взъерошенный и в простой одежде, но его горящий взгляд был устремлен на нее.

Ловиса молча смотрела. Кто же это?

Юноша был примерно одних с ней лет и, должно быть, один из самых молодых солдат в войске. Но, несмотря на возраст и поношенную одежду, было в нем что-то величественное. Что-то от рыцарей.

Остальные воины начали поспешно расходиться, но высокий юноша продолжал стоять. Их взгляды встретились. Юноша, словно зачарованный, не отрываясь смотрел на Ловису.

Она отвела взгляд. Она не имела права кивать или махать человеку, с которым была незнакома, поэтому могла только смотреть. И она смотрела. Долго.

Позади нее кто-то негромко кашлянул.

– Мы закончили, фрёкен Ловиса!

Господин Сейениус спустился с валуна и теперь чуть нетерпеливо махал ей.

– Я иду, – сказала она тихо.

Они с Ларсом должны были снова сесть в карету и в сопровождении господина Сейениуса вернуться в замок. Но сейчас ей совсем не хотелось туда возвращаться.

Она медленно двинулась к карете, продолжая ощущать на себе взгляд южанина.

Ни одна девушка не могла настолько очаровать Никлиса, как это сделал многоголосый солдатский хор.

Войско, собравшееся на острове Фрёсён, теперь насчитывало по меньшей мере тысячу человек. Одна тысяча кнехтов и крестьянских ополченцев, и все так громко кричали, что громовое эхо гуляло над озером Стуршён и гулко отдавалось в горах: «Наши жизни для королевства! Для короля! Для господина Георга!»

Никлис почти позабыл о гигантском озерном змее и с наслаждением впитывал этот могучий рев, который потрясал и завораживал. Как же ему хотелось вместе со всеми взметнуть меч в воздух, но ему пришлось ограничиться лишь сжатым кулаком.

– Теперь мы отправимся на север! – кричал фогт. – И вместе сразимся с хвитрами!

Ответом ему стал еще более громогласный рев солдат.

И когда фогт закончил, вперед выступили пятеро рыцарей: Аркос, Биргер, Роланд и Йон под предводительством рыцаря Магнуса.

Магнус поднял свое копье и закричал:

– В поход на замок хвитр мы выступаем завтра утром, едва взойдет солнце! Но сегодня вечером мы как следует перекусим… и выпьем во славу победы!

Еще крики. Звуки солдатского ликования то стихали, то вновь набирали силу, разносясь над островом, словно музыка. Над озером и горами вовсю гуляло эхо.

Наконец всеобщий сбор подошел к концу. Никлис увидел, как Йоран подобрался к опустевшему валуну и теперь пытался на него взобраться.

Но кроме этого он заметил еще кое-что – как Габриель Грау снял капюшон и, приблизившись к карете господина Георга, с улыбкой отвесил тому приветственный поклон.

Фогт с советником остановились у дверцы кареты, чтобы в свою очередь поприветствовать следопыта. Они о чем-то его негромко спросили – Никлис не расслышал, что именно, – Габриель ответил, и фогт снова кивнул.

Казалось, они хорошо знали друг друга.

Никлис так оживился после воинского сбора, что недолго думая, направился прямиком в кузницу к господину Шмиту.

– Мастер Шмит, теперь я непременно должен получить меч!

Никлис здорово охрип, крича вместе со всеми, и теперь его голос был как у лягушки.

Кузнец в это время пил воду. При виде Никлиса он опустил кувшин и сурово взглянул на юношу из-под лохматых бровей.

– Вот как, – пророкотал он. – А зачем тебе меч?

– Враг уже близко, – объяснил Никлис. – А я должен защищать арьергард.

Шмит задумался, а потом направился к стойкам с оружием.

Никлис затаил дыхание.

Вскоре кузнец вернулся обратно. В руках он держал нечто длинное и узкое. Ножны. Из которых торчала рукоять меча!

– Вот твой меч, – торжественно произнес Шмит. – Подарок тебе от всей нашей кузнечной гильдии!

Руки Никлиса дрожали, когда он принимал меч. Он едва мог говорить, чтобы выразить свою благодарность.

Кузнец улыбался, и Никлис заулыбался ему в ответ. До тех пор, пока не вытащил меч из ножен и не увидел налипшие куски глины и пятна ржавчины. Но это было еще не все: половина лезвия отсутствовала. Меч был сломан.

– Что это?

Никлис с недоумением воззрился на кузнеца, чья улыбка сделалась еще шире.

– Один кнехт нашел этот меч в высохшем русле ручья. Он не захотел оставлять его себе, все остальные тоже от него отказались.

Никлис понял, что его попусту одурачили. Но все равно кивнул.

– Тогда дайте мне небольшой кусочек точильного камня, мастер, – потребовал он. – Сейчас же!

Мастер Шмит сердито сверкнул глазом, но Никлис с твердой решимостью уставился на него в ответ, и тогда кузнец сдался.

Никлис получил свой точильный камень и отправился восвояси. Он уселся под высокой сосной с видом на озеро и, поплевав на камень, принялся за работу.

Время от времени он поглядывал на озеро, но ничего подозрительного не заметил.

Ни головы, ни змея.

Никлис все точил и точил. Мало-помалу ржавчина сошла на нет, и меч стал острее.

Но вот длиннее ему уже точно не стать.

Зато теперь он был пригоден для сражения. Меч поведет его на север и обрушится на головы змей и хвитр, где бы они ни появились.

Никлис направит на Врага целый ураган ударов.

Кстати, хорошая мысль – отныне он будет звать свой меч Ураганом.

Ристин смотрит в окно спального покоя. Ее сложенные за спиной крылья отдыхают после долгого полета.

У подножья горы виднеются отряды людей. Меченосцы. Пока они держатся в долине, но число их постоянно растет, а отдельные отряды отваживаются на вылазки к самой горе.