Когда за ними обоими захлопнулась массивная дверь кабинета Лешакова, Руслан по-хозяйски сел в кресло и ноги на стол положил вместе со стволом.

– Дверь запри, Олег Дмитриевич, и выпить мне налей. В горле пересохло и в ушах звенит от визга твоей дочки. Я ей хотел рот скотчем заклеить, но передумал – задохнется еще. А она нам обоим нужна, да, Леший? Ты садись. В ногах правды нет, как говорил мой отец.

У Лешакова отнялся дар речи, он только галстук дернул и плеснул себе в бокал коньяк. Осушил залпом. Руслан понял, что тот знает, за что, оттого и трясется, потому что смертельно боится. Не ожидал, сученыш, что Рус так далеко пойдет.

На себя равнял, трусливая псина. Бешеный уже давно понял, что легче всего ломать тех, кто изо всех сил корчит из себя непробиваемую железную личность. Овца в волчьей шкуре. Рычит, скалится, а как шерсть слегка подденешь, так там блеять начинает истерично гнилая душонка.

– Почему не спрашиваешь – за что? Или и так знаешь?

– Да пошел ты, ублюдок больной!

– Ты даже не знаешь, насколько я могу быть больным ублюдком. Вот Лариса уже знает.

– Мрааазь!

– Тшшшш. Спокойно. Не надо кричать. Зачем, чтоб весь дом слышал, какой ты невежливый с зятем? Некрасиво так. У тебя ж все на показуху. Твою идеальность для реалити-шоу не снимают?

Леший потянулся за сотовым, но Бешеный ногой аппарат вышиб и подхватил, когда тот падал. Спокойно на стол положил, пока тесть, зажав ушибленные пальцы, согнулся пополам.

– Сядь! – рявкнул Руслан. Леший вздрогнул, но с места не сдвинулся. – И не скули. Не сломал. Хотя мог. Легко. Правда, чем ты подписывать себе приговор будешь? Воот. И я так подумал. Не дело это пальцы тебе сейчас ломать.

– Я тебя… сукааа… – вышло хрипло и неубедительно.

– Ты меня уже. Всё. Твои ходы закончились. Теперь я тебя. Моя очередь. Готов к отдаче? Зад подставляй, без мыла и вазелина, Леший. Больно будет, сука, очень больно, – бутылку у Лешего отнял и сам из горла несколько глотков сделал, а потом неожиданно под дых кулаком, да так, что Леший подпрыгнул на месте и на колени, задыхаясь, упал. Руслан к нему опустился на корточки, приподнял Лешего, удерживая за галстук.

– Ты дыши. Глубже дыши. Значит, так. Слушай меня внимательно и дышать не забывай. Дышится? – снова ударил, и у Лешего слюна закапала на пол с широко открытого рта. – Ты медленно. Даааа. Вот так, маленькими глоточками. Расклад такой – мы оба хотим одного и того же, ПАПА. Только в отличие от тебя, я не занимаю такой пост и не буду искать исполнителей – я сам себе и судья, и палач. Поэтому я церемониться не стану.

Руслан демонстративно посмотрел на часы, продолжая держать Лешего за галстук, как за ошейник:

– Ровно двадцать минут назад твоя дочь сделала свой первый вдох угарным газом. По моим далеко не профессиональным подсчетам, учитывая количество содержания газа в воздухе, в замкнутом пространстве – она проживет еще минут сорок. Я могу и ошибаться. Ее смерть будет очень медленной и мучительной. Тошнота, дикая головная боль, конвульсии.

Перевел взгляд на Лешакова, тот вскинул голову, захрипев, но Бешеный усмехнулся и помахал указательным пальцем у него перед носом.

– Нет, папа. Меня трогать нельзя. Точно не сегодня. Если я сдохну, то кто прикажет заглушить двигатель старого «Москвича» где-то там в гараже далеко-предалеко, в месте, которое знаю только я? Кроме того, я не хотел бы наносить тебе тяжкие телесные прямо сейчас. Как я уже сказал – мы друг другу теперь очень нужны. Так что ты лучше сядь. Отдышись. Пока бить больше не буду. Тебе налить? А то меня что-то не берет. Нет? Ну, как знаешь.

Руслан насильно усадил Лешего в кресло, сел сам напротив и сделал несколько глотков коньяка из горлышка и поставил бутылку на пол возле себя.

– Чего ты хочешь, тварь? – едва отдышавшись, спросил Лешаков.

– Моих детей. Целыми и невредимыми. Как можно быстрее. Поэтому ты скажешь мне где, кто и когда. У тебя осталось максимум минут двадцать. Время пошло.

Лешаков закашлялся, когда Руслан закурил, потянулся к окну, лихорадочно дергая за ручку.

– О! Примерно так же сейчас кашляет Лариса, только окошко не может открыть. Все! Хватит разговаривать. Кто детей взял?

Накрутил глушитель на дуло пистолета и направил на Лешего, демонстративно целясь то в грудь, то в голову.

– Начнем с самого главного и немедленно. Каждый неверный ответ – я отстрелю по пальцу. У меня терпелка закончилась. Настроение почему-то испортилось.

– Ахмед, – Лешаков и правда открыл окно, хлебнул воды из стакана. – Его идея была, когда ты отказался подписывать.

– Понятно, что не ты. Слишком труслив для таких подвигов. Мне нужно место, где их держат.

Лешаков тяжело дыша смотрел на Руслана:

– Я не знаю. Он не говорил мне.

Руслан пожал плечами.

– Значит, начинай думать сам, и времени у тебя – пятнадцать минут. Потом ее даже реанимация не откачает.

– Не говорил он мне! Понимаешь? Не говорил, а я не спрашивал! Мне неинтересно было! Меня волновали кредиты, которые тот погасить должен в обмен на подпись твою. Мне было насрать, куда он детей твоих засунет. Это вообще его идея.

Руслан подскочил к Лешему и дуло в рот сунул, сильно сдавив шею, так что тот посинел:

– А мне насрать, сдохнет твоя дочь или нет, Леший. Реально насрать. Потому что потом я пристрелю тебя и начну искать сам. Я найду, и если у меня еще будут шансы, то у вас их не останется. Так что не зли меня! Начинай шевелить мозгами. Не заставляй меня решить, что у тебя их нет и ты особо не пострадаешь от пары дырок в пустой башке!

Леший покрылся каплями пота, дыша носом и глядя на руку Руслана.

– Тяжело говорить с дулом во рту? Прости, дорогой!

Вытащил пистолет и вытер о пиджак тестя.

– У него два склада в городе и один за городом. Скорее всего в том, что загородом, он их держит. Самое удобное место. Завод неподалеку, и место тихое. Село в нескольких километрах, и больше ни души. Там еще аэропорт недалеко частный. Когда он звонил мне оттуда, я слышал шум взлетающего самолета.

– Когда он тебе оттуда звонил?

– Когда детей привез. Он так и сказал, что маленькие крысеныши у него. И я слышал именно звук взлетающих самолетов. Руслан! – Леший вцепился в руки Бешеного. – Ты не трогай ее. Не виновата она ни в чем! Лариска дура, конечно, но она вообще ни при чем. Давай все мирно решим! Я виноват, а она не при делах.

– А мои дети, сука, при делах были?

Не выдержал, съездил кулаком по потной физиономии и брезгливо скривился, когда Леший заплакал, подтирая кровь под носом.

– Ахмед меня за яйца держит! Крепко! Так что не вывернуться мне! На крючке я! Кредит погасить обещал.

– А мне какое дело? До твоих яиц! Ты мою семью тронул своими лапами погаными! Ты тронул мое святое! И решил, что это, бл***ь, безнаказанно пройдет?! Ты Богу молись, мразь, чтоб я потом не вернулся к тебе и эти твои яйца не завязал бантиком на твоей лысой башке. Или не зарезал тебя, как свинью на бойне! Мне уже по хрен, Леший! Меня ничего не держит. Если детей потеряю, я тебя на шнурки порежу.