Брэнда с интересом разглядывала церковь. Она была построена в стиле романской базилики, то есть в виде прямоугольника, пересеченного поперечным нефом. Проще говоря, если посмотреть на церковь с высоты птичьего полета, как утверждали местные жители, то можно увидеть, что она имеет форму креста. Главный вход и алтарь расположены с западной и восточной стороны соответственно.

Мы вошли внутрь. Там не оказалось ни души и было тихо. Свет в храм проникал через узкие окошки у потолка и огромное арочное витражное окно, расположенное над входом и составленное из нескольких окон поменьше. Для полноценного освещения этого, видимо, было все равно недостаточно, и внутреннее пространство здесь всегда погружено в полумрак, прорезанный узкими полосками света, падающего сверху, и разноцветными солнечными зайчиками, пляшущими по полу. Стены внутри церкви когда-то были расписаны фресками, которые со временем потемнели и поистерлись, так что рассмотреть их не представлялось никакой возможности. Более или менее сохранились лишь сцены из Страшного Суда на западной стене.

— Как здесь здорово, — шепотом сказала Брэнда. — Дик, мне очень нравится эта церковь!

— Немного мрачновато, на мой взгляд, — так же шепотом ответил я. — Пойдем поищем преподобного Корнелла, я вас познакомлю, и ты увидишь, насколько он соответствует этому месту.

Преподобный Корнелл, настоятель церкви, был и в самом деле под стать своему месту работы. Этот высокий, прямой и сухощавый человек с седыми волосами и пронзительным взглядом темных глаз навевал чуть ли не суеверный ужас на свою паству. Но в хорошем смысле слова: он сам словно сошел с фресок, которыми была расписана его церковь. Я познакомился с ним, когда мы арендовали наши оранжереи — в первые годы цветоводства. Он же и освящал их.

— Здравствуйте, святой отец! — поприветствовал я священника, когда мы с Брэндой обнаружили его в саду за церковью.

— О, Ричард! — тепло улыбнулся преподобный. — Рад тебя видеть. Как дела у Тима?

— Спасибо, все в порядке. Позвольте представить вам Брэнду Кэмпбелл.

— Здравствуйте, — сказала Брэнда. — Какая у вас красивая церковь!

— Да, это правда. Рад, что вам понравилось. Вы в первый раз здесь?

— В первый, но надеюсь, что не в последний.

— Приезжайте к нам на Рождество, — сказал преподобный. — Я буду служить мессу, соберется вся деревня. Да что там деревня, к нам даже из Лондона многие заглядывают.

— Непременно! — весело ответила Брэнда и посмотрела на меня. — Да, Дик? Давай приедем!

— На все воля Божья, — сказал я с улыбкой, — так ведь, святой отец?

— Истинная правда, Ричард, — так же с улыбкой подтвердил преподобный.

— Нам пора, пожалуй. Еще увидимся, надеюсь застать вас в добром здравии!

— Спасибо, Ричард. Поезжайте с Богом!

— До свидания! — попрощалась Брэнда, и мы пошли к машине.

Почти всю обратную дорогу моя девочка молчала, глядя куда-то вперед, вдаль.

— О чем задумалась? — спросил я. Брэнда как-то странно посмотрела на меня:

— Слушай, Дик, а ты хотел бы венчаться в такой вот церкви?

Я чуть не выпустил руль от неожиданности.

— Брэн, к чему этот вопрос?

— Да так, — улыбаясь, ответила плутовка, — зондирую почву, так сказать.

— Милая, это очень серьезно. Если хочешь, давай остановимся и поговорим об этом.

— Нет-нет, не сейчас. Я просто спросила…

В Лондон мы вернулись вовремя. Я высадил Брэнду возле Бонд-стрит, где ее ждал Дэвид, и она действительно отправилась по магазинам, объяснив, что не может вернуться домой с пустыми руками: врать надо с доказательствами! Я лишь покачал головой: долго мы еще будем играть в шпионов?

Пролетел июнь, за ним — половина июля. Мне казалось, что я знаю Брэнду всю свою жизнь, настолько мы привыкли, нет, растворились друг в друге. Вот тогда я и задумался о свадьбе. Но это был слишком отчаянный с моей стороны шаг, учитывая само только существование такого человека, как Адам Кэмпбелл, поэтому вслух я пока ничего Брэнде не высказывал и даже с Тимом решил пока не советоваться. Для начала мне нужно было убедиться самому, что я хочу провести с Брэндой всю оставшуюся жизнь. И чем дольше мы с ней встречались, тем сильнее росло мое желание сделать ей предложение…

Как-то утром — это было в конце июля — Брэнда вдруг позвонила мне в магазин и сказала, что сегодня мы не сможем пойти в кино, как договаривались. Это было впервые за все время нашего общения.

— Что случилось? — испугался я.

— Мне не здоровится, — ответила Брэнда. Голос у нее и в самом деле был усталый. — Но не волнуйся, ничего страшного: просто голова раскалывается, наверное, перезанималась. Слушай, а приходи ко мне домой!

— Домой? — я немного растерялся. — Но что скажет твой отец?

— Отец… — фыркнула она в трубку. — А до каких пор мы будем прятаться? Пора вам с ним познакомиться, как считаешь?

— Наверное, ты права, — подумав, ответил я. — Во сколько мне лучше прийти?

— Да хоть сейчас. Правда, папы еще нет дома, но мы сможем побыть вдвоем. Я соскучилась по тебе!

— А я еще больше, — сказал я, — уже еду!

И с очередным шедевром Дэна поехал к Брэнде.

Честно говоря, я был взволнован — как перед приходом пожарной инспекции в наш магазин: мне пока не очень-то хотелось встречаться с Адамом Кэмпбеллом. И вовсе не потому, что я как-то робел перед ним или боялся, напротив, я переживал, что не смогу сдержаться и сам наговорю ему массу малоприятных слов, если он снова посмотрит на меня с таким же презрением, как в тот вечер в пабе. А если это произойдет, уж не знаю, что будет со мной и Брэндой дальше. Вдруг он взбесится и увезет ее из страны? Ничего, я украду ее, и мы тайно обвенчаемся. Так я твердил про себя, подъезжая к воротам их особняка на Грин-стрит. Припарковал машину, надавил гладкую кнопку звонка на калитке.

— Чем могу помочь? — раздался бархатный мужской баритон. Я вновь живо представил дворецкого с бакенбардами и почему-то в смокинге.

— Я к мисс Кэмпбелл, — ответил я. Послышалось жужжание, и калитка отворилась. Я вошел внутрь и как будто бы попал в уменьшенную копию Гайд-парка: всюду росли раскидистые буки, дубы, рододендроны разных цветов, газоны утопали в зеленой траве, среди которой произрастали какие-то невероятные кусты, постриженные в форме геометрических фигур: ромбов, шаров, трапеций. Дорожки сада были вымощены мраморной плиткой, а не посыпаны гравием, как у простых смертных. Ну и сам дом превзошел все мои ожидания: он был красив и весьма необычен. Кладка из светлого и темно-коричневого кирпича, какой я раньше и не видел нигде, три этажа, возвышающиеся друг над другом, образовывали в целом треугольник: причуда архитектора или мистера Кэмпбелла? И широкая лестница у главного входа со множеством ступеней…