— И кто же это? — нервно дернув щекой, уточнил Виноградов.

— Не знаю, знакомы ли вы с профессором Райнгольдом, — ответил Головин, — или с его работами, но личность в Императорской Академии Магических Наук была весьма известная…

— Профессор Райнгольд? — Брови академика едва ли не взлетели к потолку. — Вячеслав Вячеславович? Один из самых могучих Мозгокрутов Российской Империи?

— Именно! — произнес товарищ оснаб.

— Мы были представлены друг другу… А он что, еще жив? — не поверил Виноградов. — Ему же под сотню должно быть?

— Благодаря нашему пареньку — да, жив! — Кивнул Александр Дмитриевич. — Но, в то же время, благодаря именно ему, он чуть и не отошел в мир иной, — криво усмехнувшись, тут же добавил товарищ оснаб.

— Понимаю… — Вспомнив, что с ним только что произошло, кивнул Владимир Никитич.

— И вот еще что, — подумав, добавил товарищ оснаб, — не удивляйтесь, если немного помолодеете…

— Что, простите? — с удивлением переспросил академик Виноградов. — Помолодею? Если это шутка, Петр Петрович, то весьма неуместная!

— Анечка, — обратился Мозголом к медсестричке, которая до сих пор не понимала, что, в конце концов, тут происходит, — а не найдется ли у вас зеркала?

— Зеркала? Да-да, найдется… — кивнув, заторможено произнесла девушка и попятилась к выходу из палаты.

Анечка, не отрывая взгляда от действительно заметно помолодевшего и посвежевшего академика, продолжала пятится к двери, затем толкнула её плечом и стремглав выбежала из палаты.

— Занимательную вы мне историю рассказали, товарищи дорогие! — Владимир Никитич нервно подкручивал кончики и без того острых усов. — Надо же было такое придумать? Вот от кого от кого, а вот вас я такого не ожидал, Петр Петрович! — укоризненно покачал головой академик. — Вы же прекрасно знаете, сколько усилий мы тратим для решения этого вопроса! Руководство страны стремительно стареет, а мы, кроме общей поправки здоровья, ничего не можем им предложить. Да, под присмотром Целителей они здоровы, но только согласно своего возраста…

Входная дверь вновь распахнулась и в палату вернулась Анечка, державшая в руках небольшое круглое зеркало, с каким девушки обычно «колдуют» над своей неземной красотой.

— Вот, Владимир Никитич… — как-то едва слышно пискнула она, протягивая зеркальце академику.

Виноградов взял его в руки и, не без некоторой опаски, заглянул в «зазеркалье».

— Ох, ёп! — Не пристало, конечно, академику ругаться как сапожнику, но, вероятно, увиденное в зеркальце его основательно впечатлило. — Этого не может быть! — то приближая, то отдаляя от себя стеклянную и поблескивающую в лучах солнца поверхность, бормотал Виноградов, разглядывая морщинки на своем лице. Вернее, отсутствие этих самых морщинок. Не всех, конечно, но большей их части — точно. А его лихо и по-гусарски закрученные усы основательно потемнели, практически избавившись от благородной седины.

Глава 18

Кабинет Вождя тонул в табачном дыму. Трагические события, произошедшие на территории Кремля в тайных казематах Арсенала, в самой защищенном и охраняемом пространстве на территории Советского Союза, больно ударили по самолюбию Иосифа Виссарионовича.

За все годы Великой Отечественной Войны в этот «руководящий оплот» Советской Власти не мог пробраться ни один вражеский диверсант. И в тот момент, когда уже, казалось бы, никто и ничто не может угрожать победителям нацисткой заразы, был нанесен такой коварный и подлый удар!

Конечно, далеко не факт, что подобная диверсия смогла бы уничтожить такого могучего Внерангового Силовика, каким являлся товарищ Сталин. И не факт, что Силовой Конструкт, используемый неизвестным врагом, смог бы уничтожить и большинство его соратников. Но тот факт, что в результате этой беспрецедентной и наглой диверсии Советскому Союзу был нанесен чудовищный урон репутации — этакий обидный и болезненный щелчок по носу — является бесспорным!

Кто бы ни был этим врагом, но он вызывающе заявил на весь мир: что ничего еще не закончено, и никакие Зачарованные Стены Кремля не станут для него препятствием. И если будет нужно, то он придет в следующий раз и закончит то, что по каким-то причинам не завершил…

Иосиф Виссарионович в раздражении бросил в пепельницу трубку, наполнившуюся никотином, и вытащил папиросу из распечатанной пачки «Герцеговины Флор», лежавшей на столе. Чистить «булькающий» курительный инструмент не было никакого желания, и товарищ Сталин прикурил папиросу.

Его мысли все время возвращались к насущному вопросу: кто же это мог быть? Ведь чтобы совершить подобную акцию, нужно было обладать Силой, превышающей на голову возможности самого Иосифа Виссарионовича. По общим прикидкам, сам товарищ Сталин провернуть такую показательную акцию, оказался бы не в состоянии.

— Кито, Коба? — вопрошал он сам себя, буквально рыча от бессилия. Именно в такие минуты горский акцент Вождя проявляя себя во всей красе. — Кито это сдэлал? Набичвари! Бозепс ра? — Наедине с собой он мог позволить себе грязно выругаться. Однако, никто из ближайшего окружения не должен видеть его таким.

Несколько раз глубоко затянувшись, Иосиф Виссарионович постарался взять себя в руки. Папироса, стреляя огоньками, мгновенно сотлела до бумажной гильзы и отправилась в пепельницу.

Вытащив очередную папиросу из пачки, и воспламенив её кончик одним лишь взглядом, стареющий Вождь вновь глубоко затянулся. Нервный накал наконец-то удалось взять под железный контроль — что-что, а держать себя в руках товарищ Сталин умел, как никто другой. Иначе, удержать власть над самым большим государством в мире, и выиграть Великую Войну, он никогда бы не сумел.

«Старею, — подумал Иосиф Виссарионович. — Годы, похоже, берут своё…»

От печальных мыслей его отвлек телефонный звонок.

— Сталин у аппарата, — невозмутимо произнес Вождь, не дрогнув голосом, вновь превратившись в настоящего «человека из стали».

— Товарищ Сталин, — донесся до него слегка искаженный связью голос (хотя его обладатель сидел в приемной через стену) его бессменного секретаря Александра Николаевича Поскребышева, — к вам товарищ Берия.

— Пуст заходыт, — несмотря на то, что Иосифу Виссарионовичу удалось взять себя в руки, нервное напряжение все еще сказывалось — от резкого акцента избавиться не удалось.

— Разрешите, товарищ Сталин? — Входная дверь открылась и на пороге кабинета Вождя появился нарком внутренних дел. Пришибленный, осунувшийся, даже стекла его пенсне блестели тускло, словно покрывшиеся каким-то мутным налетом.

— Заходы, Лаврэнтий Павлович. Присаживайса… — Сталин на мгновение отвлекся, вытаскивая из пачки очередную папиросу.

Погрузившись в табачный смог, некурящий Лаврентий Павлович едва заметно поморщился, но так, незаметно, чтобы не видел Вождь, прошел к совещательному столу и занял привычное место.

— Ест информация, товарищ Берия? — пыхнув папиросой несколько раз, раскуривая слежавшийся табак, спросил Иосиф Виссарионович, впившись остекленевшими тигриными глазами в лицо своего ближайшего соратника. — Кто, Лаврэнтий⁈ Кто посмэл⁈ Ты это выяснил⁈ — Воздух в кабине стремительно похолодал и начал покалывать кожу слабыми электрическими разрядами.

— Так точно, товарищ