Сидевшие за столом существа на Галея не обращали внимания, наливали по второй.

– Вас не шокирует мой телефонный узел? – спросил Якушев.

– Короче.

– Прекрасно. Мне мешает один человек.

– Еще короче.

– Сивков Владлен Семенович.

– Он ходит с охраной?

– Не знаю... Депутат Думы.

– Двести. Предоплата – сто процентов.

– Мне говорили, что сто и после работы, но я не торгуюсь, так как вы отлично понимаете, что Карасика тоже придется убрать.

– Договорились, – Галей довольно усмехнулся. – Когда придет срок, дайте в газете “Из рук в руки” объявление: “Две симпатичные девушки хотят познакомиться с культурными парнями” – и укажите номер этого телефона. Я вам позвоню и скажу, как передать деньги.

– Но вы не знаете...

– Знаю, – грубо перебил Галей. – И хотя вы говорите из автомата, а данный номер прослушиваться не может, так долго болтать нельзя.

– Хорошо. Я подумаю, – упрямо повторил Якушев, привыкший, что последнее слово остается за ним.

– Конечно, шеф, вам решать, только лучше меня вы ничего не придумаете. А насколько мне известно, вы пользуетесь услугами только лучших специалистов, – подсластив пилюлю, Галей положил трубку.

* * *

А жизнь незадачливого налетчика Михаила Захарченко не задалась. Только засветало, он ушел от Гурова и подался в ближайший бордель на Старом Арбате, благо, деньги кое-какие имелись. Поначалу все складывалось хорошо – приняли, угостили, ну, не за так, конечно, пришлось отстегнуть вперед. Только он расслабился и задремал, как сильные руки дернули его с софы и начали бить. Его били неоднократно, но впервые били молча, не объясняя за что. Нет, пожалуй, единожды прозвучало слово “сука”. Ну так в миру это слово употребляют, ничего нового, так сказать. Он пытался защищаться, спрашивал: мол, за что ломаете, парни, забьете насмерть, а я невиновный... Наконец он окончательно вырубился.

Девки, шпана – все разбежались, увидели, что разборка крупная, и попадать в нее никто не хотел.

Мишка очнулся, когда на него вылили ведро воды. Он попытался открыть глаза, не получилось. На губах пузырилась кровь, он прошептал:

– Убейте, люди, но скажите, за что...

Поломанная мебель валялась в углу, один из пришедших и бивших наиболее зло сел на край тахты и сказал:

– Кончим его и пойдем, вон на подоконнике вроде бутылка осталась, сейчас она в масть...

– Ты что-нибудь слышал или совсем глухой? – спросил крепкий парень с сильным кавказским акцентом. – Папа велел малого найти, привести в сознание и потом к нему. Как это – “кончать”, ты отвечать будешь?..

– Ладно, ладно, – забухтел третий, явный русак. – Он пойдет или его нести?

Пришли к компромиссу, взяли за ноги, выволокли на улицу, закинули в багажник машины.

Квартира была чистая, культурная. Хозяин в халате с кистями взглянул на Мишку брезгливо, сказал:

– Вы там его умойте. Лика, а ты постели клееночку на стол, а то он все замажет. Как же ты так попал, парень?

Мишка пошевелил разбитым ртом, сказать ничего не мог.

– Вы тоже хороши, вам было сказано: приготовить малого для беседы, а не убивать, – сказал хозяин в сторону кухни, и чавканье было ему ответом.

– Он что-нибудь говорил?

Из кухни вышел кавказец, отер ладонью усы.

– Сказал: мол, убейте, скажите только, за что.

– Значит, не знает, за что, так мы ему сейчас объясним. Не знаю, кто тебя, малолетку, послал. Разберусь. Мы не людьми стали, карасями щук кормить – дурное дело. Но такая твоя судьба, парень. Каждый деловой знает: драка с Гуровым кончается либо смертью, либо тюрьмой, либо вербовкой. Ты живой, ты – на свободе, значит, ты – ссученный. Расскажи спокойно, о чем у тебя с сыщиком был разговор, и я отпущу тебя. Секрет, который знают обе стороны, – не секрет – шелуха.

Мишка почти пришел в себя, говорить было трудно, но голова была ясная. Такое предложение Гуров предвидел, сказал, что убьют обязательно, верить нельзя.

– У нас разговору, – Мишка запнулся, вынул выбитый зуб, – никакого не было. Бежали, поначалу он меня держал, потом я изловчился и пером его руку полоснул. Он меня выпустил, я – “сквозняком” на Суворовский, тут какой-то частник разворачивает, я заскочил, кричу: “Газуй, падла! Иначе порежу!”

– Ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

– Я сейчас тихо умереть хочу. Вы Папа, вы и решаете...

“Чтобы Гуров дал пацану достать перо и полоснуть себя по руке? Да никогда в жизни! А так, все в жизни случается...”

– Эй! – громко сказал Папа и неодобрительно взглянул на русского бугая, который вошел в гостиную из кухни последним, продолжая жевать. – Потолкуй с лепилой, надо помочь парню и где-то замкнуть. Дня на два. Я за это время узнаю, что с ним. Если волкодав ранен, пацану премия полагается, так как я лично знаю нескольких покойников, которые на господина полковника руку поднимали, а сколько их в “зоне”, пожалуй, и не счесть. Ну а если Гуров здоров – повесить...

* * *

Совещание, как и положено, проходило в зале для совещаний. Только совещателей для такого громадного помещения было маловато, точнее, семь человек.

Ни одного спикера, даже завалящего министра не пригласили. Собрались самые богатые люди России, которым настоящий бардак надоел, и они решили взять власть в свои руки. Не устраивать революции, не захватывать почту и телеграф, а сделать все сравнительно тихо и мирно.

Без всяких выборов председательствовал Виктор Иванович Якушев.

– Правительство мы пока трогать не будем. Как бы не промахнуться с президентом.

– Слушай, Виктор Иванович, а ты уверен, что Бориса удастся прокатить?

– Без комментариев. Вопрос провокационный. Что значит – уверен? Я считаю, что план хорош, главное – единственный, и будем надеяться.

– Ну, допустим! Но кого именно?

– Я продолжаю считать, что нужен молодой, никому не известный генерал, – ответил Якушев.

– И за такого Россия проголосует?

– Если человек с нашей помощью наведет в Москве, Питере и ряде других городов порядок, то проголосует. Ну, и нам, конечно, кошельки на рекламу придется расстегнуть. Главная наша задача – прекратить все неплатежи. Люди работающие должны получать зарплату.

– Если не трогать правительство, что изменится и зачем нам вязаться в большую политику? У каждого есть кусок, каждому хватает.

Якушев ждал подобного вопроса.

– Если считать на куски, то ты, Семен Викторович, прав, но при теперешнем положении из кусков Россию не возродить. Нам не дадут кредиты, не пойдут в долю, без западного капитала мы с тобой так и останемся кусочниками.