даже после тех последних минут между нами. Я не хотела оставлять его с такой болью, не хотела, чтобы наш последний разговор был таким же неестественным, сердитым, как те, что были у нас за последние недели. Но волшебным образом лучше не стало. И даже если он спасет нас, ничего не изменится, если он этого не сделает. Между нами по-прежнему будет непроходимая, невозможная пропасть. Но в этот момент я бы все отдала, лишь бы вернуться домой, даже если это означает жизнь рядом с моим порой жестоким, отстраненным мужем без любви или удовольствия, на которые я так недолго надеялась.

Последняя ночь, которую мы провели вместе, теперь кажется такой далекой, что я почти могу подумать, что это мне приснилось. Сейчас мне кажется, что это всего лишь фантазия, как будто я даже не могу быть до конца уверена, что это произошло. Здесь, в тесном, холодном фургоне, когда я толкаюсь между Софией и Сашей с моими падчерицами на руках, вооруженные люди наблюдают за нами, как ястребы, эта теплая, освещенная огнем ночь кажется чем-то из фильма. Кое-что, что я придумала.

Он придет за нами. Говорю я себе снова и снова, бросая взгляд в сторону Софии. Виктор не позволит Алексею победить, хотя бы из-за своей гордости, но я знаю, что дело не только в этом. Я точно не знаю, что между нами. Он хотел мне что-то сказать, прежде чем Алексей утащил меня, но я не позволила ему, по нескольким причинам, чем одна.

Если он собирался сказать то, что я думаю, это было не то, что я хотела услышать. Не там, не так, не на глазах у Алексея, когда моих друзей увозили, чтобы продать в секс-рабство, а я направлялась прямо за ними. Не сейчас, когда до того, как мы, возможно, никогда больше не увидимся, остались считанные секунды.

Более того, я хочу, чтобы он был уверен. Я хочу быть уверена. И если кто-то из нас когда-нибудь скажет эти слова друг другу, я хочу, чтобы это было тогда, когда мне не нужно будет говорить ему, что я люблю тебя, но…

Я люблю тебя, но мы не можем быть вместе, когда ты делаешь то, что делаешь. Я люблю тебя, но только если ты изменишься. Я люблю тебя, но не таким. Было бы лучше не говорить этого вообще. Если он спасет нас… когда он спасет нас, говорю я себе, мы сможем поговорить об этом.

София шевелится рядом со мной, прижимая руку к животу, и я бросаю на нее взгляд.

— Ты в порядке? — Я спрашиваю мягко, и она качает головой, морщась.

— Мне немного больно, — тихо говорит она. — Они были не совсем нежными. Но я беспокоюсь не за себя.

Ребенок. Я смотрю на ее защищающую руку, прижатую к животу, и чувствую тот же страх, что и перед тем, как Аника и Елена снова зашевелятся.

— Они не сделали ничего достаточно грубого, чтобы причинить вред ребенку, не так ли?

— Пока нет. — София тяжело сглатывает; ее лицо и губы бескровно бледны. — Но это не значит, что они этого не сделают.

Мне требуется секунда, чтобы понять, что она имеет в виду.

— Нет, — шепчу я. — Нет, они бы не стали. Даже Алексей…

— Он хочет за меня хорошую цену, — София говорит с некоторым трудом, как будто ей трудно произносить слова. — Беременность только помешает этому. Я не так уж далеко продвинулась. Это было бы несложно… ее голос прерывается, рука крепко прижимается к животу, глаза наполняются слезами. — Я так сильно боролась за этого ребенка. Я подвергла нас обоих опасности, скрыв это от Луки, когда думала, что он этого не захочет, что это нарушит наш контракт. — Она фыркает, очевидно, пытаясь не сломаться перед нашими охранниками. — А потом он был счастлив, и все было хорошо, и, и…

— О, София. — Я хотела бы, чтобы у меня было больше рук, чтобы обнять ее и девочек, но вместо этого я прислоняюсь лбом к ее плечу, все еще баюкая Анику и Елену. Я чувствую тяжесть на своих плечах, ответственность за то, чтобы пытаться обеспечить безопасность каждой. Никто прямо не сказал мне, что это моя работа, но я жена Виктора, жена Пахана. Жена человека, чей соперник является причиной этого. Я прочитала Виктору лекцию об ответственности, и теперь я должна принять свои собственные слова близко к сердцу.

— Я не думаю, что они сделали бы что-то, что могло бы навредить мне, — произносит она сдавленным голосом. — Алексей заинтересован в получении прибыли от этого, а не только в том, чтобы навредить Виктору и Луке. Но если он сможет вызвать врача, чтобы…

— ТСС. — Я протягиваю руку и хватаю ее за руку, качая головой. — Не произноси это вслух. Даже не думай об этом, София.

— Но что, если…

— Если это то, что он имеет в виду, тогда мы перейдем этот мост, когда дойдем до этого. Но ты не можешь заставлять себя бояться того, что еще даже не произошло. Так будет только хуже для тебя и для ребенка.

София кивает, делая как можно более глубокий вдох.

— Я видела, что они сделали с Лукой, когда уводили нас, и остальных…

— Лука сильный. — Я сжимаю ее руку. — Я знаю, это ужасно. Они набросились на Виктора, когда Алексей вытащил меня. Но они уже проходили через избиения раньше. Это те мужчины, которые знают, как выжить в этом мире, София. Они все сильные. Они переживут это и придут за нами. Как только они смогут составить план.

— Ты думаешь, Макс пойдет? — Голос Саши доносится с другой стороны, тише и мягче, чем обычно. — Ты думаешь, он пойдет с ними?

Я делаю паузу, обдумывая.

— Я не знаю, — осторожно говорю я, бросая на нее взгляд. — Я не очень хорошо знаю Макса. Но я не думаю, что он такой же человек, как Виктор и Лука, и даже Лиам. Он священник, Саша, ты это знаешь, верно?

— Он был им. — В ее тоне есть намек на упрямство, от которого в моей голове зазвенел сигнал тревоги. Я помню, каким было лицо Макса, когда он увидел ее в холле, как они разговаривали друг с другом ранее, до того, как люди Алексея увели нас. — Его лишили сана.

Я облизываю пересохшие губы, обдумывая, что сказать. С одной стороны, я не хочу отказывать Саше ни в чем, что могло бы дать ей хоть какое-то утешение или надежду. Она через многое прошла, и это далеко не конец. Но так же, как я не уверена, что интерес Лиама к Ане разумен, я чувствую то же самое к Максу. Даже если он полностью отошел от священства, он явно пришел с большим багажом.

— У меня сложилось впечатление, что он все