Вздрагиваю, когда он касается губами тыльной стороны моей ладони, чертит след горячим языком на внутренней стороне запястья, обжигая этой лаской. А я уже думать ни о чём другом не могу, кроме его манипуляций, от которых внизу живота тугой клубок сворачивается.

Пытаюсь теснее сжать бёдра, чтобы хоть немного унять жар, но Рома не даёт – наоборот шире разводит мои ноги в стороны.

– Так и будешь с бокалом обниматься или всё-таки оставишь его в покое?

Одним глотком допиваю до дна и, не зная, куда деть пустую тару, кладу бокал куда-то в мягкую траву. Просто отбрасываю, надеясь, что дорогущий хрусталь не рассыплется на мелкие осколки.

– Знаешь, я, когда злой или расстроенный, трахаюсь как-то особенно упоительно, – заявляет, и лукавая улыбка расцветает на его губах.

– Пошляк, – прыскаю от смеха, а сама теснее прижимаюсь к нему.

Качели двигаются подо мной, и я хвастаюсь руками за перекладины, чтобы не потерять хоть какой-то ориентир и точку опоры. Потому что Рома подаётся вперёд и жарко целует в губы. Всё-таки есть много плюсов в том, что он такой высокий.

На улице темно, во дворе тихо, а мы целуемся так самозабвенно, словно делаем это в последний раз в жизни. На второй план отходят все переживания, и значимым остаётся лишь этот момент и этот поцелуй. Вот бы он никогда не заканчивался.

Я обхватываю шею Литвинова, а он возвращает мои руки на место, заставляя крепко держаться.

– Ты так удобно оделась, – замечает, прикусывая мочку моего уха. Вот, нашёл же мою эрогенную зону и пользуется этим, негодяй, связно думать мешает.

– Для чего удобно? – задыхаюсь, понимая, что ещё немного и наброшусь на Рому прямо здесь и сейчас.

– Для кое-чего интересного, – хмыкает, в мгновение ока оказываясь у моих всё ещё разведённых в стороны ног. – Тебе понравится, уверен.

Моя почти строгая юбка уже порядком задралась до самой талии, а участок голой кожи над чулками покрыт мурашками. Да, я снова надела чулки, просто потому, что очень хотела чувствовать себя сексуальной. Не для кого-то, для себя самой. После некоторых событий я многое в жизни хочу делать в первую очередь для себя самой.

– Ты пахнешь, как чёртова амброзия. Я не знаю, как она пахнет, но уверен, что так. – Его слова и дыхание на моей голой коже, а я на мгновение пугаюсь, что нас может кто-то увидеть.

Пытаюсь рвануть из его крепкой хватки, оправить одежду, оттолкнуть, но Рома смотрит на меня снизу вверх так, что я бросаю всякие попытки сопротивляться. Доверяюсь его рукам и губам, не думая о последствиях и приличии. Сегодня я снова сойду с ума, а остальное подождёт. А Литвинов крепче сжимает мои бёдра, наверняка, оставляя на них свои метки, которые всеми оттенками синего расцветут на коже завтра.

– Не дёргайся, я хочу тебя вот так. Поняла?

– Ты жестокий, нас могут увидеть, я буду кричать, я ж не сдержусь, и нас услышат, – говорю, задыхаясь, но Рома цокает языком, мол, плевать. – Твой друг увидит, я потом со стыда сгорю. Как ему в глаза после этого смотреть?

– Ванька? Он и не такое видел, поверь. Всё! Расслабься.

Его тон непреклонен, его желание обладать мной здесь и сейчас – огромное и непоколебимое, и я прекращаю сопротивление, обмякая. В конце концов, экстремальный секс – это интересно. Ох, чёрт…

Его губы без объявления войны накрывают мою промежность, а проворный язык оглаживает ткань. Я закрываю лицо ладонями, чтобы не привлечь своими хриплыми вздохами ненужное внимание. Ой, мамочки, я сейчас точно с ума сойду…

– Говори со мной, – просит, а я понимаю, что сейчас не способна связать ни единой мысли.

Вместо них в голове кисель, но я пытаюсь. Я честно пытаюсь, правда-правда.

– Смотри на меня и говори. Не закрывайся.

Рома пальцем оттягивает влажное от моих соков и его поцелуев бельё в сторону, открывая доступ к самому сокровенному, а я вздрагиваю. Да какой там? Меня уже трясёт вовсю, но я так хочу быть ближе.

Я делаю, как просит Рома: опускаю взгляд и встречаюсь с самыми тёмными и порочными глазами на свете. Смотреть на него в такой позиции – неловко и стыдно, но волнительно и… офигенно. Будто мне в руки дали власть над этим красивым мужчиной, и остаётся лишь пользоваться её плодами.

– Да, Рома, да, ох…

Это всё, на что я способна, а когда тёплый язык кружит вокруг клитора, иногда ударяя по нему и рождая волну удовольствия, не могу и этого. Я совсем ничего не могу, кроме как, бесстыдно выгибаясь, тянуться навстречу жадному рту.

И я держусь, держусь из последних сил на грани обморока, но когда бесстыжий палец совершенно несносного Литвинова медленно погружается в меня, нащупывая ту самую точку, я взрываюсь. Как оказалось, стать зависимой от секса и мужчины – не так уж и сложно.

Всхлипывая жалобно, срываю дыхание и выкрикиваю в ночную тьму какие-то глупости, а Рома продолжает терзать меня, словно одного моего оргазма ему бесконечно мало. И я, не успев прийти в себя, почти на грани физической боли, снова кончаю – на этот раз ещё более бурно и многословно, чем в первый. И всё это время мы смотрим друг другу в глаза…

– Блять, я знал, что ты горячая – с самого первого взгляда знал об этом, но что настолько…

Я вовсе не заметила, как он отпустил меня, и только шершавая ладонь всё ещё накрывает моё лоно, впитывая в себя отголоски пульсации.

– Как ты относишься к сексу в машине? – вдруг спрашивает, а я смеюсь, утыкаясь лицом в его грудь. – Ответ ясен: положительно.

Но я не успеваю ничего ответить, потому что слышу голос Ивана. Он зовёт Рому, и это меня пугает до чёртиков. Вскрикиваю, пытаюсь то ли спрыгнуть с качелей, то ли взлететь на крону дерева – лишь бы Боголюбов не догадался, что произошло сейчас в его саду. Буквально за долю секунды оправляю юбку, а Рома хохочет, наслаждаясь моей паникой.

– Да он не видел ничего, здесь глухое место, – пытается меня успокоить, да только мой разум вопит на все лады о позоре, который, как мне кажется, неминуемо последует. – Ксюша, всё, сядь, не мельтеши.

Стыдоба какая!

– Ванечка, что ты орёшь? Вечно не сидится на месте.

Рома целует меня, и током пронзает, когда ощущаю свой вкус на его губах. Порочно и… сладко.

– Ты бесподобна, – шепчет мне в шею, а я слышу звук приближающихся шагов Ивана.

– Я, конечно, не хотел вас отвлекать, покричал даже для приличия, – усмехается, но в глазах ни тени осуждения. – Мне срочно на объект нужно ехать. Простите, ребята.

Он уже снова в пиджаке, застёгнут на все пуговицы и собран, как пантера перед прыжком. Удивительная трансформация.

– Мы всё равно уже ехать собирались, – говорит Рома, а я поспешно направляюсь к дому, чтобы забрать свои вещи.

Сумка лежит на округлом пуфе в гостиной, а телефон на журнальном столике. Бросаю на него взгляд и замечаю мигающую лампочку в верхнем уголке – кто-то звонил. И мне не хочется проверять, я тороплюсь, но рука так и тянется к кнопке включения. Но не успеваю нажать, потому что мобильный оживает новым звонком. И имя абоненту – Света.