Однажды вечером, зимой 1965года, мойсобственный байк – с пассажиром – занесло на вираже скользкой от дождя дороги ксеверу от Окленда. Я вписался в несомненно опасный поворот на скорости околосемидесяти миль в час, на пределе моей второй передачи. Мокрая дорога мешаланаклонить байк так, чтобы справиться с огромной инерцией, и где-то посерединеповорота я вдруг врубился, что заднее колесо больше не следует за передним.Байк двигался боком, по направлению к железнодорожной насыпи, и мне неоставалось ничего другого, как держаться изо всех сил… Какое-то мгновение нераздавалось ни звука, тишина словно зависла надо мной… а затем раздался хлопок,словно у дороги кто-то выстрелил из базуки, но опять же как-то по-бутафорски,без всякого шума. Ни олень на склоне холма, ни человек на поле боя никогда неслышат тот выстрел, которым его убивают. Персонаж, которого заносит намотоцикле на крутом повороте на предельной скорости, слышит ту же самуюпугающую тишину. Шлейф искр, когда хромированная сталь со скрежетом трется обасфальт, ужасный толчок, когда твое тело начинает кувыркаться при первом ударе…и после этого, – если тебе повезет, – вообще ничего, пока ты неочнешься в какой-нибудь реанимационной палате: твой скальп болтается прямоперед глазами, пропитанная кровью рубашка прилипла к груди, а собравшиесявокруг представители местных властей пялятся на тебя и уверяют друг друга, что«эти сумасшедшие ублюдки так никогда ничему и не научатся».

В мерзкой автокатастрофе нет ничегоромантического, и единственное утешение – это убийственно тупой шок, врезультате множества полученных травм. Мой пассажир слетел с байка, описавдлинную дугу, которая закончилась у железнодорожных путей, и раздробил себебедренную кость. Ее концы прорвались неровными краями сквозь мышцы и плоть,пока он катился по мокрому гравию. В госпитале врачам пришлось смыть всю грязь сторчащих концов его костей, перед тем как они привели его ногу в порядок… Но онсказал, что не чувствовал боли вплоть до следующего дня, ему не было больнодаже тогда, когда он лежал под дождем и думал найдется ли на дороге хотькто-нибудь, чтобы вызвать «скорую помощь» и подобрать нас.

Отнюдь не бешеная езда Ангелов Ада вызвалапоявление палат экстренной помощи… одним из вполне логических результатов сталото, что их страх перед дорожными инцидентами удачно сочетается с безбашенным инепринужденным пренебрежением, даже презрением, к физическим травмам. Чужакимогут называть это безумием или давать какие-то другие, более эзотерическиеопределения… но Ангелы существуют в мире, в котором насилие столь же обычно,как и пролитое пиво, и они живут с этим точно так же, как горнолыжники живут сриском сломать себе ногу. Спокойное признание и одобрение самого фактакровопускания – ключ к тому ужасу, который они вдохновенно наводят на«цивилов». Глуповатый уличный боец, даже будь он небольшого роста, имеетогромное преимущество над средним по своим параметрам американцем, выходцем изсреднего класса, который не дрался с момента достижения половой зрелости. Этопросто-напросто вопрос опыта: есть он у тебя или нет – когда тебя бьют изагашивают довольно часто, а ты должен при этом быстренько истребить в себе тууродливую панику, которая ассоциируется у приятных во всех отношениях людей ссерьезной дракой. Человек, которому трижды ломали нос в уличной потасовке,рискнет еще раз, даже не задумываясь, что ему сломают на этот раз. Никакойподробный инструктаж по рукопашному бою не сможет этому научить, – еслиинструктор не окажется садистом, – и даже после этого будут возникатьвсякие трудности, потому что опыт ученика окажется искусственно искажен иограничен.

Сан-Франциско – город, в котором полнокаратистов. В 1965-м там было, по самым приблизительным подсчетам, семь тысяччеловек, занимающихся этим по всем правилам, то есть платящих за обучениеучеников каратэ, шатающихся по Бей Эреа… но в любом популярном баре ты можешь услышатьрассказ о бармене, который вырубил «чувака, попытавшегося выкинуть какие-токаратистские штучки». И едва ли имеет значение, насколько правдивы этирассказы. Существует весьма обоснованная точка зрения на решение вопроса –выживешь ли ты или отдашь концы при непосредственном столкновении. Это всегдазависит от выработанных рефлексов. Бармен со шрамами и сбитыми костяшкамивсегда ударит быстрее и сильнее, чем какой-нибудь занимающийся каратэ новичок,который ни разу еще не умылся ни своей собственной кровью, ни кровью своеговрага. Короче, пороха еще не нюхал. По той же причине Ангел Ада, которыйчастенько залетал со своим «боровом» на вираже на склон, чтобы еще шутить поэтому поводу, будет ездить на мотоцикле стильно и непринужденно. Такаястильность и непринужденность приходят только после того, как ты насобираешь насвою голову сотню-другую весьма болезненных шишек.*

Проболтавшись с Ангелами какое-то время, япривык к виду блевотины, бинтов, экскрементов и похмельных физиономий, так чтостал воспринимать все как должное и перестал спрашивать, что да как случилось.Обстоятельные и завлекательные рассказы про «махаловки» – всегда и вездевообще-то темы обычные, а неважные – столь же скучны и предсказуемы, как ипоединки в любом из ночных шоу. Большинство подобных схваток происходят счужаками, которые не понимают, во что они ввязались. Люди, знающие Ангелов,прекрасно осведомлены об этике правила «все на одного», которая не подлежиткаким-либо законам о сроках давности. Ангел в кругу себе подобных находится втакой же безопасности, как и курьер мафии в лихом итальянском квартале.

*Пять Ангелов Ада погибли в стычках илиавариях в 1964 году, трое – в 1965-м, и трое – в 1966-м (пока трое!), не считаяеще одного, серьезно раненного в живот, и другого, парализованного на всюоставшуюся жизнь после перелома шейного позвонка в результате пулевого ранения.

Несмотря на этот зловещий иммунитет, они времяот времени случайно перегибают палку, и их люто избивают люди, которые неврубаются в расклад или предпочитают пренебречь принятыми правилами ипонятиями. Даже Баргер, занимающий пост Президента Оклендского отделения ужевосьмой год, не отрицает, что ему сломали нос, вывихнули нижнюю челюсть ивыбили зуб. Впрочем, в какой-нибудь байк-аварии мотоциклиста может изувечитьпокруче, чем в дюжине неудачных драк. У Сонни-Приколиста из Берду: в голове –стальная пластинка, в руке – стальной стержень, пластиковая лодыжка, на лице –глубокий шрам, и все это из-за аварий. Он получил свою кличку, после того какдругие Ангелы решили, что стальная пластина в голове могла странным образомподействовать на его мозги. Когда в октябре 1964 года Ангелы из Бердупредприняли пробег в Санта-Ана, Сонни-Приколист ввязался в большую драку сместными гражданами. Многочисленная толпа собралась, чтобы послушать егоподзаборные ругательства в адрес копов, судов и общества в целом. Позже егопосадили за огромное количество неоплаченных дорожных штрафов.

ХУЛИГАНСКИЙ ЦИРК

ИЗНАСИЛОВАНИЕ И НАКАЗАНИЕ БЕЙСС ЛЕЙК