– Та-анька… Татьяна Николаевна! Ты это… этих видишь? – поведя глазами в сторону невозмутимо занимающихся своим делом малюток, шепотом спросила Ирка.

Татьяна, брезгливо сдирающая с себя треснувший и изломанный корсет, глянула, куда указывала Ирка.

– Да, конечно, вижу, – вежливо согласилась она и с великолепным равнодушием закинув ногу через край чана, полезла внутрь. Чуть слышно вскрикнула – вода оказалась горячей – и тут же с блаженным стоном погрузилась по самую макушку. Вынырнула, вытирая ладонью мгновенно раскрасневшееся лицо и снисходительно пояснила стоящей столбом Ирке: – Они же маленькие, вот их и нужно так много. Не собирались же вы мыться вовсе без помощи прислуги?

Ирка хмыкнула. Собственно, именно так она и собиралась. Не привыкла она, чтоб, когда моется, в ванне кто-то ошивался. Да какое там кто-то – целая толпа народу! Но Танька уже счастливо плескалась в чане. Ирка чувствовала, как отчаянно зудит кожа, как пахнет чистотой и свежестью вода, – и стащила с себя сапоги и выданные зайцами портянки. Если она сейчас начнет выгонять мелкоту из ванной, выглядеть будет полной дурой! К тому же они такие мелкие, что пара десятков все равно сможет затихариться по углам. Задыхаясь от блаженства, Ирка ухнула в чан.

Ка-айф! Все, она будет здесь жить! Девочка прямо чувствовала, как грязь отходит от нее. Ее мокрые волосы вдруг сами собой зашевелились. Ведьма похолодела. Блохи, точно блохи! Проклятые волки! Она в ужасе сгребла мокрую прядь и замерла, боясь ненароком сжать кулак. Внутри зажатого между пальцами локона, старательно распутывая волосок за волоском, сновали ачуч-пачуч. Эти и правда были не больше блохи, но выглядели не намного моложе бабушки Сирануш. А главное, такие же бойкие. Вот одна из мелких тетенек, как Тарзан за лиану, ухватилась за освобожденный из тугого колтуна волос и с лихим писком сиганула за край чана. Немедленно за ней последовали и другие. Через мгновение Ирка обнаружила, что чисто вымытая и разобранная прядь аккуратно выпущена через край и сушится, а шустрые тетушки снова ныряют в ее шевелюру. В волосах замерцали золотистые искорки – ачуч-пачуч перемещались между прядями. Ведьмочка замерла, боясь потревожить парикмахеров.

Еще одна крошка – поменьше иголки, побольше блохи – вскарабкалась на край чана и, подпрыгивая, чтобы привлечь Иркино внимание, запищала:

– Тараз! Тараз!

– Какой еще Тарас? – всполошилась Ирка, на всякий случай по самый нос погружаясь в воду. – Только Тараса тут не хватало!

– Тараз – по-армянски «одежда», – не открывая глаз, пробормотала разомлевшая в воде Танька. – Или вы после ванной предпочитаете свои грязные панталоны?

– Я предпочитаю джинсы и свитер, – отрезала Ирка, но послушно полезла из воды, предварительно аккуратно проверив край чана – не задержалась ли там какая неосторожная ачуч-пачуч. Тщательно глядя, куда ставит ногу, Ирка выбралась из чана и принялась разглядывать предложенный ей тараз.

Да-а, пиком моды это не назовешь! Устарел фасончик-то! А главное, как вообще можно на себя столько всего надеть – хуже, чем бальное платье в поместье графини Татьяны! Хорошо хоть без корсета, но от панталон опять никуда не деться, причем это уже даже не панталоны, а целые шаровары. И рубаха длинная, а сверху еще платье глухое, в пол! Рукава широченные, в такие не хуже Царевны-лягушки можно стаю лебедей затолкать! Зато вышивка какая – с ума сойти! Переплетение золотых нитей покрывало широкий подол, узор такой сложный и мелкий, что хоть под микроскопом разглядывай. Конечно, если вышивальщицы и сами ростом не больше иголки! Венчало все это великолепие Иркина шапочка с кружевной накидкой, тщательно вычищенная.

А еще украшения! Ведьмочка слегка поморщилась. Серьги здоровущие, прям как с лотка турецкой бижутерии! Только вот вставленные в них камни мерцают так, что за стекляшки их не примешь. Ирка с замиранием сердца поняла, что серьги-то – чистое золото! Ничего себе! И еще ожерелье… Вид его заставил девочку вздрогнуть. К цепи из крупных золотых звеньев прикреплен очень странный кулон – вырезанный из черного турмалина вороной конь. Жеребец выглядел как живой – виден каждый волосок в гриве, каждый могучий мускул, играющий под гладкой черной шкурой. Дрожащими руками Ирка взяла украшение. Показалось ей или нет, что по ее ладони мягко ударило крохотное копытце и послышалось тихое приветственное ржание? Девчонка с облегчением рассмеялась и принялась натягивать на себя разложенную перед ней одежду.

– Эй-эй, я косы не ношу! – предостерегающе воскликнула она, сообразив, что ачуч-пачуч опять принялись за манипуляции с ее волосами и делают что-то похуже завивки на горячий железный прут, которую ей устроила графиня Татьяна.

Ачуч-пачуч хватали Иркины пряди, прыгали у девчонки с плеч и, словно воздушные гимнасты, летели навстречу друг другу. Пряди захлестывались, переплетались между собой, Ирка и охнуть не успела, как ей на грудь оказались перекинуты две толстые косы. Девчонка пожала плечами – ладно, один раз можно и так. Она надела украшения – тяжелые серьги закачались у плеч – и поправила спускающуюся с шапочки кружевную накидку. И обнаружила, что скатившиеся с нее, как муравьи, ачуч-пачуч теперь со всех ног бегут по противоположной стене. И у каждой в поднятых над головами ручках зажато маленькое карманное зеркальце без оправы. Ачуч-пачуч распределились по стене – края зеркалец сомкнулись. В мгновенно возникшем на стене огромном зеркале Ирка увидела себя.

– Ох! – коротко выдохнула она.

Она никогда не считала себя красавицей. Нет, нормальная девчонка, конечно, но не Мисс Вселенная. Но тут! Такой она не была никогда, даже в бальном платье! Золотые серьги бросали теплый отблеск на бледное лицо, глазищи из-под вышитой шапочки сияли пронзительной зеленью, черные, как ночь, косы казались длиннее, чем были на самом деле, а талию, стянутую узорчатым поясом с золотыми кистями, можно двумя пальцами охватить. Рот у Ирки даже приоткрылся от изумления – это я? Неужели это я?

– Вы сказочно хороши, панна Ирина, – с легкой грустью сказала Татьяна.

Ирка, с трудом заставив себя оторваться от собственного отражения, обернулась. Вышитый тараз Таньке шел, но все-таки не так, как Ирке. Светлые, тоже заплетенные в косы волосы и утратившие сейчас ведьмовскую зелень голубые глаза не сочетались с его хищной красотой. Зато на поясе у графини, на толстой серебряной цепочке болтался… рог полисуна. Отлично, значит, все трофеи на месте. Ирка довольно кивнула, еще разок полюбовалась собой в зеркале и, горделиво выпрямившись, уступила место подруге.

– Ну что, пойдем? – через плечо бросила она, направляясь к вновь распахнувшейся двери.

Неся спичечные факелы, неспешно шагала процессия ачуч-пачуч. Пристукивая каблучками туфелек с загнутыми носками, Ирка шествовала за ними. Рядом, искоса поглядывая на горделивую подругу, шла притихшая Татьяна.

Они остановились перед очередной маленькой дверцей. Та распахнулась, процессия втянулась внутрь. Пригнувшись и щурясь от яркого света тысяч спичечных факелов, Ирка последовала за ними… и очутилась точно позади уже виденного ею кирпичного помоста в парадном зале. Из-за помоста слышалось гудение вроде шмелиного, похоже, зал до отказа был набит перешептывающимися ачуч-пачуч. Восседающая за лупой бабушка Сирануш махала рукой, предлагая подняться. Ирка не слишком задумывалась – зачем, она знала только, что сейчас, как сказала Танька, сказочно хороша. Жалко – фотоаппарата нет! Ну хотя бы показаться кому, хоть ачуч-пачуч, чтоб потом было что вспомнить!