Стефан схватил бутылку и щедро плеснул себе виски. Горлышко бутылки звякнуло о стакан.

– Он… он знает, что я здесь, что я вижу его во сне! Он включил радио и телевизор на полную мощность, чтобы я его услышал! Он… он адресует мне послания на стенах! Черт, Джеки, это я в будущем, и он пытается со мной поговорить, о чем-то меня предупредить!

Физик поскреб себе голову и скептически уставился на Стефана:

– Ты что, уже успел клюнуть, перед тем как сюда прийти?

Стефану не сиделось на месте, и от нетерпения он принялся покусывать себе кулак.

– Значит, он, может, и не такой, как я, но он физически существует в будущем. И он… он ждет, что… что я ему как-то отвечу и подам знак.

Он достал из стакана для карандашей черный маркер:

– Я его возьму, если ты не возражаешь…

– Ну да, в твоем фильме герой, которого ты играешь, хочет ответить себе будущему, написав ему послание на стене, ведь так? И ты веришь, что слова способны пройти сквозь время и появиться как по волшебству?

– Именно так.

– Да нет же! Я ведь тебе уже сказал, что парадоксы не сущ…

– Нет, они существуют. Эти чертовы парадоксы времени существуют. Мне хочется верить, что каждый свободен делать все, что хочет, что можно изменить свою судьбу. И я никогда не стану крутиться по ленте Мёбиуса, я не баран какой-нибудь.

– Знаешь, судьба – штука упрямая, она не позволит так с собой обращаться.

– Но ведь и я не позволю так со мной обращаться.

Он быстро-быстро нацарапал что-то на листочке бумаги и протянул Джеки:

– Спасибо, Джеки, мне пора идти, это очень важно.

Ученый взял листок:

– 4-5-19-20-9-14? Что это такое?

– Наверняка выигрышные числа лотереи, что состоится в среду. Тебе в благодарность.

– Шикарный подарок, спасибо. Можешь быть уверен, чувство юмора ты не потерял. Ни чуточки.

– Мой тебе совет: разыграй этот номер.

– Вряд ли… Я никогда не играю в лотерею.

Уже выходя, Стефан заметил:

– На этот раз придется сделать исключение. Я уверен. Потому что, несомненно, в этом твоя судьба.

– Завтра суббота. Очень хочется провести денек в лесу. Можно выехать на пикник и…

Лежа в постели под боком у Селины, Вик приложил палец к губам жены:

– Ты ведь знаешь, что я расследую очень сложное дело? Очень, очень сложное.

– Твой отец звонил мне сегодня и сказал то же самое. Сказал, что тебе надо дать полную свободу на время этого расследования. Ему, видимо, наплевать, как я себя чувствую, как проходят мои дни. Его интересуешь только ты. Ты и твоя карьера, будто речь идет о его собственной.

– Ты же его знаешь…

Ночник освещал спальню золотисто-коричневатым светом, и в этом свете четко проступали контуры нагих тел.

– Ты никогда не оставлял меня одну в выходные. И обещал, что никогда не будешь оставлять. Я хочу, чтобы ты был дома.

Вик склонился над женой, потом перевернул ее и опрокинул на себя. Он разглядывал тени на потолке и не видел ничего, кроме каких-то искаженных силуэтов, рябых лиц и ампутированных рук и ног. Вик прикрыл глаза и зарылся носом в длинные черные как смоль волосы Селины. Пальцы его становились все настойчивее и настойчивее. Селина прерывисто вздохнула.

– Так что завтра? – прошептала она.

– Сейчас важно только сегодня… И то, чем мы займемся… И оно стоит всех лесов мира, вместе взятых…

Он снова ее резко перевернул, и их тела прижались друг к другу.

– Эй, поосторожнее! – с улыбкой запротестовала она. – Ребенок…

Вик тоже улыбнулся:

– Я думаю, он не откажется от маленького кукольного спектакля?

– Не говори глупостей. Он ведь все слышит, знаешь?

– Ах, он все слышит?

Вик склонился к животу Селины:

– А ты знаешь, что мы с твоей мамой заделали тебя на упакованном шахматном столике в мой день рождения?

– Замолчи!

– Потому что твоя мама думает, что шахматные столики годятся не только для того, чтобы переставлять пешки.

– Да замолчи же ты, наконец!

– А ты знаешь, что шахматный столик все еще здесь?

– Хочешь сподвигнуть меня на акробатический трюк? Скоро все это будет совсем невозможно. И тебе придется потерпеть. Так пользуйся возможностью, пока не поздно.

– Придется запастись терпением, как доблестному королю под защитой ладьи, коня и королевы[39].

Селина закрыла глаза:

– Мне хочется, чтобы наша жизнь оставалась спокойной, чтобы ты мог забирать детей из школы и отвозить их в спортивный клуб, чтобы мог встречать с ними новогодние праздники. Хочу, чтобы они росли у тебя на глазах, только и всего. Но твой отец хочет совсем другого.

– Прошу тебя, не надо больше о моем отце…

Селина взяла его за руку и чуть коснулась кончиков пальцев. Вик наморщил брови и тоже много-много раз погладил кончики ее пальцев.

– Тебя это так возбуждает? – прошептала она.

Вик коснулся губами ее губ и вдруг резко вскочил:

– Вот черт! Я…

Он как раз в этот момент ощутил языком кончик ее языка.

– Мне… мне срочно надо позвонить! Очень коротко, просто кое-что уточнить!

Селина резко отпрянула:

– Ты что, шутишь?

Как был голышом, Вик бросился к своей одежде и вытащил визитку судмедэксперта.

– Две секунды, ладно? Две крошечные секунды!

– Нет, Вик, так нельзя!

– Черт побери, всего две секунды!

Он бросился в кухню и набрал номер по городскому телефону:

– Доктор Демектен? Это Вик Маршаль.

– Кто-кто?

– Мы виделись вчера вечером на вскрытии Аннабель Леруа.

– Ах да! Молодой южанин… Так что вы хотите?

– Я размышлял… о пытках, которым подвергли жертву.

– Посреди ночи? У вас что, нет более приятных занятий?

Вик покосился в сторону спальни, где свет начал меркнуть.

– У меня к вам всего один вопрос. Губы и язык считаются очень чувствительными тактильными органами, и кончики пальцев тоже, верно?