Военный кабинет собирался каждый будний день в полдесятого утра на Даунинг-стрит, 10, и в выходные в десять утра в загородной официальной резиденции премьер-министра Британии, поместье Чекерс. Премьер-министр скрупулезно передавала большому кабинету решения военного кабинета и очень подробно информировала парламент о ситуации.

Маргарет Тэтчер прилагала все усилия, чтобы поддерживать хорошие отношения с военными, причем не только с высшим командованием, которому доверяла и которое в ответ с восхищением отнеслось к ее решимости, но и с рядовым составом. Она говорила о них «наши мальчики», те называли ее «Мэгги», понимая, что в ней они обрели лидера, осознающего, чем солдаты рискуют ради своей страны. Маргарет со слезами встречала новости о каждой потере и лично писала письма соболезнования семьям погибших.

Тогдашний Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр, занявший пост в январе 1982 года, вспоминал, как Тэтчер в телефонном разговоре с ним твердила, чтобы «ее мальчиков не убили». «Я чувствовал, что со мной говорила женщина и мать, совершенно иная фигура, чем жесткий, казалось бы, воинственный лидер британского правительства. После этого телефонного разговора я был убежден, что Маргарет Тэтчер вовсе не стремилась к войне, несмотря на то, что писали газеты».

Но генерал Галтиери тоже не мог отступить, когда после известия о «воссоединении» в центре Буэнос-Айреса, на Пласа-де-Майо, собрались многотысячные толпы, скандировавшие «Ар-ген-ти-на! Ар-ген-ти-на!» Он ответил посланцу Рейгана Хейгу, что не продержится и недели, если выведет войска с островов. Галтиери не ожидал такой реакции от Британии. В Лондоне Тэтчер заявила Хейгу, что потворство Галтиери станет повторением политики умиротворения нацизма перед Второй мировой.

Как и обещал адмирал Лич, через три дня после аргентинской агрессии, 5 апреля 1982 года, британские экспедиционные силы покинули Портсмут. Галтиери через Хейга заявил, что он готов к переговорам, если британская эскадра остановится. Тэтчер ответила: «Никто не верит грабителю, который попытался украсть принадлежащее тебе. Нет, ни в коем случае. Флот продолжит поход». Она соглашалась на переговоры, которые включали бы также и возможность изменения статуса островов, но лишь при условии немедленного вывода оккупационных сил. В парламенте она заявила: «Этот кризис начался с аргентинского вторжения, и положить ему конец должна аргентинская эвакуация». Тэтчер очень осторожно выбирала слова: «Цель этого правительства — добиться, чтобы острова, свободные от оккупации, как можно быстрее были возвращены под британское управление». Она не сказала «под британский суверенитет», давая понять аргентинцам, что готова договариваться, но без аргентинских солдат на Фолклендах.

В правительстве Рейгана имелись различные мнения относительно стороны конфликта, которую следует поддержать Америке. Государственный секретарь Хейг несколько недель мотался между Буэнос-Айресом и Лондоном, пытаясь достичь компромисса между сторонами. Постоянный представитель США при ООН Джин Киркпатрик считала, что Америка должна предпочесть хорошие отношения с Латинской Америкой поддержке Британии. Однако секретарь обороны Каспар Уайнбергер сразу же занял пробританскую позицию. Он предложил скрытую поддержку британским экспедиционным силам вплоть до использования для дозаправки американской базы на острове Вознесения в Атлантике, срочных поставок ракет «воздух-воздух» Sidewinder, а также беспрецедентный доступ к американским разведывательным данным (в частности британцам были переданы характеристики закупленных в США Аргентиной истребителей-бомбардировщиков Skyhawk). Однако сам президент упорно отказывался открыто встать на сторону Британии, хотя и понимал, если Тэтчер проиграет, то США потеряет наиболее преданного из союзников в Европе. Но слишком уж сильно было давление со стороны латиноамериканских государств. Они поддержали Аргентину, так как считали Фолкленды реликтом колониализма, а Америка нуждалась в их помощи против коммунистической экспансии в Западном полушарии.

Шесть недель, понадобившиеся экспедиционным силам, чтобы достичь архипелага, давали, казалось бы, достаточно времени для достижения соглашения. Однако аргентинцы отвергали один за одним проекты мирного урегулирования. Один из них подготовила Организация американских государств, и он предусматривал временную совместную администрацию островов на время переговоров об их окончательном статусе. Другой проект был подготовлен американцами, и фактически он заключался в завуалированной передаче суверенитета над островами Аргентине. Министр иностранных дел Пим рекомендовал Тэтчер согласиться с этим предложением, по его мнению, то была та цена, которую стоило заплатить во избежание войны (во Вторую мировую Пим получил орден Военного Креста, возможно, поэтому энтузиазма по поводу новой войны не испытывал). Тэтчер ответила, что подаст в отставку, если военный кабинет согласится с этим предложением. Ситуацию спасло решение сначала получить согласие аргентинцев. Те ожидаемо отвергли предложение, поставив условие, что прежде вывода войск над островами должен быть признан аргентинский суверенитет.

Чем меньше оставалось времени до столкновения, тем сильнее паниковали противники Маргарет Тэтчер в парламенте. Недавно уволенный из правительства Иэн Гилмор говорил: «Мы совершаем огромную ошибку — в сравнении с ней Суэц будет выглядеть здравым смыслом». Многие тори тревожно блеяли: «Мы поддержали отправку флота только как инструмент переговоров. Если они (аргентинцы) не идут на переговоры, надо отступить»; «Мы все коллективно сошли с ума»; «Она (Тэтчер) взбесилась и должна уйти». В своем дневнике ранее упомянутый Алан Кларк записал: «Только в такие минуты можно заметить упорную ненависть определенных фигур истеблишмента к премьер-министру. Они выступают против политики правительства, в чем бы она ни заключалась. Они бы выступили против бесплатных кампари с содой для среднего класса, если бы считали, что леди сторонница такой политики. Они понимали, если каким-то чудом экспедиция станет успешной, леди навеки станет национальным героем, а им это отвратительно. Поэтому, невзирая на интересы страны, они были твердо настроены, чтобы экспедиция потерпела неудачу. Чем больше позор поражения, тем вернее будет падение правительства леди».

Что же до самой «леди», то когда ее спросили в интервью, подаст ли она в отставку, если экспедиция провалится, она ответила: «Я не говорю о неудаче. Вы помните, что однажды сказала королева Виктория? “Неудача — такой возможности не существует”».

Уже 12 апреля британский министр обороны Джон Нотт заявил, что начиная с 28 апреля 1982 года любое аргентинское судно, которое окажется в радиусе 200 миль от Фолклендских островов, будет сочтено агрессором и потоплено. «Мы выстрелим первыми», — сказал Нотт. Для установления блокады к Фолклендам были отправлены три атомные подводные лодки.

За три дня до заявленного дедлайна, 25 апреля 1982 года, британские коммандос и подразделения специального назначения Королевского флота (СБС) и армии (САС) заняли два поселка на Южной Георгии, взяв в плен 156 аргентинцев. За день до этого британский вертолет обстрелял, повредил и посадил на мель у острова аргентинскую подводную лодку «Санта-Фе». Это была важная моральная победа, к счастью, обошедшаяся без жертв. Интересный штрих к тому, что представляла собой аргентинская хунта: подписавший сдачу аргентинского гарнизона капитан Астис разыскивался судебными властями Франции и Швеции по обвинению в убийстве несовершеннолетней девочки и троих монашек. Именно тогда Маргарет Тэтчер зачитала под камеры рапорт командующего операцией: «Имею удовольствие сообщить Ее Величеству, что флаг Королевского флота развевается вместе с Юнион Джеком (неформальное название британского флага) над Южной Георгией — Боже, храни королеву» (надо сказать, что это сообщение было послано до того, как сдался основной аргентинский гарнизон). И продолжила: «Просто порадуйтесь и поздравьте наши экспедиционные силы и морскую пехоту». Однако недоброжелатели вписали в национальную память, что Тэтчер восклицала «Возрадуйтесь! Возрадуйтесь!», прославляя таким образом бойню невинных.