И да, он перешел на крик. А я? Тихо ржала, стараясь не делать это явно.

— Тэс, вы смеетесь? — спросил герцог, когда я не смогла вовремя ответить.

— Нет, Орфес. Я негодую! За что я должна держать пациента, если рана, которую следовало зашить, находится как раз у основания крыльев! — я закатила глаза и покачала головой. — Вы должны были не наказывать всех направо и налево, а для начала разобраться в ситуации!

— Именно это я сейчас и пытаюсь сделать!

Светлость выдохнул и немного спокойнее попросил:

— Сядьте, миледи.

Я прошла к диванчику, потому что с этого места просматривался весь кабинет, и мне было удобно наблюдать за ректором. Кабинет мне, кстати, понравился. Ни гор бумаг, ни пыли. Разве что обилие незнакомых штуковин, напоминающих приборы, так все мальчишки играют до самой старости. У Агиара безобидное увлечение.

— Итак, я села, — напомнила через минуту, потому что хозяин кабинета думал о чем-то своем и не обращал на меня внимания.

Эк, его! То спокоен, как удав, то орет. Нет, общение с нашими женщинами в моем лице не идет ему на пользу. Обычно даже в критических ситуациях герцог планку не перегибал, оставаясь уравновешенным. Только в присутствии Лесара у него промелькнуло нечто, что я бы хотела расценивать как ревность. Мне было бы так приятнее. А сейчас… Да арс и сам понимал, что зря устроил некрасивую сцену. Однако нюансы выяснить не мешало бы.

— Я села, — произнесла еще раз через пару минут.

— Хорошо.

— Давайте, спрашивайте меня, чем вы Тэс Арбери занимались в учебном классе? — попыталась направить ход его мыслей в нужное русло и преуспела.

— И чем вы там занимались, Тэс? — уже более осмысленно поинтересовался Светлость.

Правильно! Раньше начнем, раньше закончим. И речь я по дороге заготовила разъяснительно-обвинительную.

— Тем, чем вы совсем недавно запретили заниматься — хирургией! И, поверьте, ничем предосудительным. Понимаете, после моей частичной амнезии, единственное, что я хорошо помню, это труды деда, посвященные лечению без магии. А на низших арсов, как вы знаете, целительская магия не действует. Магистр, чтобы дать толчок моим прежним воспоминаниям, попросил провести нехитрые действия по извлечению кладки сербса из больного. Между прочим, им оказался один из работников вашего замка. И я спасла ему жизнь, с чем меня, собственно, и поздравляли, пока не явились вы и едва все не испортили!

Вот, как-то так.

— То есть объятья с арсом, флирт, и авансы, по-вашему, должны входить в ритуал поздравления? — как-то уж очень подозрительно спокойно спросил Светлость. — И, Тэс, не могли бы вы не использовать так много неизвестных мне слов?

— Могла бы, но не буду, потому что целители пользуются этими терминами. Амнезия — это как раз мой случай, полная или частичная потеря памяти. Про хирургию даже рассказывать не стану. Ни к чему это вам. — И тут до меня вдруг стал доходить смысл сказанных им слов! — Объятья? Флирт? Авансы? Да, как вы смеете, лорд ректор?

— Смею, Тэс. Я ваш муж.

— И, что с того? Хороший муж должен решать проблемы, а не создавать новые! — завелась не на шутку. — Иркоф благодарил меня! Благодарил за подаренную жизнь, за новую надежду! И да, от радости стиснул меня в дружеских объятьях. Дру-жес-ких! — а проблеме не мешало бы узнать, чтобы снова не нарушить правила: — Значит, гладить арсу основания крыльев нельзя? Это эрогенная зона?

— Какая зона? — уточнил муж. Вот я сейчас разбежалась рассказывать! Потом еще показать попросит!

— Неважно какая, расскажите про крылья! Их что, совсем трогать нельзя? — А-то полезу к Лесару перышки потрогать, а окружающие расценят это, как приглашение к сожительству. Ужас какой!

— Иногда можно. В особых случаях, особой женщине, а вы к совершенно постороннему арсу полезли, — попенял мне Светлость.

— Это все оттого, что вы-то мне своих крыльев не показываете! — выпалила я.

Смоляные брови приподнялись, и Агиар удивленно посмотрел на меня.

— Хотите посмотреть? — тихо, очень тихо спросил он.

— Очень! — не покривив душой, заявила мужу. — И потрогать дадите?

— Хмм… Дам. Вечером.

И кто бы вы думали, проснулся? Волю я здесь натренировала. Поэтому мурашки, как проснулись, так почти сразу же и уснули. До вечера.

— Розги отменяются? — ну не могла я не поинтересоваться.

— Пока да. Идите, Тэс, на занятия. И я вас умоляю, пока не изучите наши обычаи и законы, никого не трогайте, не обнимайте и не гладьте, даже с научной целью, — напутствовал меня Светлость.

Сколько запретов! И это он еще не знает, что я резала живого арса! Пожалуй, не буду сейчас рассказывать. Оставлю на десерт.

— И хирургией можно заниматься? — вопрос был важным, особенно для пострадавших арсов.

— Если без ласк, то можно, — позволил Светлость. — Дорогу до класса найдете?

Я задумалась. В целом, ничего сложного — две лестницы, три коридора.

— Найду, — кивнула Агиару. — До вечера, лорд ректор!

В последнюю фразу я вложила так много… эмм… всего, что арса проняло. Сталь в глазах предвкушающе блеснула.

— До вечера, адепт Арбери, — не сказал — пообещал он.

И я пошла постигать знания, дарить себя новому миру и вбирать мир в себя. Забавный обычай с крыльями. Можно даже про супружеский долг умолчать. Вот так спросят тебя, чем это ты вчера занималась? С гордостью отвечу, что всю ноченьку, не покладая рук, мужу крылья гладила.

Вежливо попрощалась с госпожой Луизой, а в коридоре на плечо мне спикировал аррел.

— Орал?

— Самую капельку.

— Что говорил-то?

— Тебя это никак не касалось.

— Имей совесть! — почти взвыл Лошарик. — Я тут томлюсь, погибаю без информации, а этот твой крылатый еще и магию против прослушки применяет! Ну не мерзавец ли? И не успев пережить одно потрясение, ты преподносишь другое, ничего мне не рассказывая! Злой ты человек, Настасья!

Прямо вот так вот и заявил — «Настасья»! Меня так только мама изредка называла. Подозрения на счет попугая усиливались с каждым произнесенным им словом.

— Кто же ты, птичка? — тихо спросила я. Про хозяина и не заикалась. Светлость обещал рассказать о нем.

— Давай, баш на баш? Я тебе — о себе, ты мне — про кабинет, идет?

Подвоха я не видела, поэтому кивнула.

— Ты первая! — заявил пернатый наглец!

— Хорошо. Мы говорили о том, что нехорошо гладить крылья посторонним арсам, особенно основания крыльев, — призналась я. Ни о чем ином важном Светлость не упоминал.

— А ты гладила? — ошарашенно спросила птица.