– Один из них, тот, что называл себя Земаном, приходил на кремацию папы, я уверена. Он стоял в глубине зала. Почему он там был? Следил за мной?

– Успокойся, ладно? Все хорошо, они ушли.

– Сине-белую яхту обыскивали, помнишь, я тебе говорила? Они искали там этот шифр, я уверена. Они нашли его на моем столе, сфотографировали телефоном и сбежали с ним.

Фредерик взял открытую бутылку водки и заткнул пробкой. Сколько раз он делал это, приходя к Абигэль? Потом он довел ее до дивана.

– Сядь.

После этого Фредерик осмотрел все двери, обследовал замки, ни к чему не прикасаясь.

– Следов взлома нет. Ты сама им открыла?

– Нет, они вошли сзади. Один из них, наверно, отпер заднюю дверь, пока я была занята с другим в подвале в ходе осмотра. Они планировали вернуться без агента по недвижимости.

Абигэль представились два тираннозавра, которые сначала играют со своей жертвой, зажимая ее в тиски, а потом приканчивают острыми челюстями. Фредерик посмотрел на дверную ручку:

– В таком случае, возможно, остались отпечатки.

– Нет. Они были в перчатках. Не снимали их даже во время осмотра.

Жандарм принес ей стакан воды, потом присел над коробками, подперев рукой подбородок.

– Они сфотографировали шифр, говоришь? Почему же тогда не унесли с собой блокнот? Такие молодчики, каких ты описываешь, не из тех, что церемонятся.

Абигэль с трудом удерживала стакан – так ее трясло.

– Ты не веришь мне, да? Ты думаешь, я опять сочиняю?

– Конечно нет, я просто пытаюсь немного упорядочить то, что ты мне рассказала.

– Может быть, они хотели сделать, как на яхте? Не оставить никаких следов своего присутствия? Чтобы меня приняли за чокнутую?

– Дашь мне номер телефона твоего агента по недвижимости?

Фредерик позвонил. Через пять минут он повесил трубку с недовольным видом.

– Они действительно были здесь и ушли все трое примерно за четверть часа до моего прихода. Агент говорит, что эти двое некоторое время следовали за ним на своей машине, потом они разъехались на перекрестке, в нескольких километрах от твоего дома.

– Оттуда они, должно быть, повернули назад.

– У твоего агента по недвижимости нет никаких координат этого Земана. Ни мейла, ни номера телефона. Земан сказал ему, что никому не дает своего номера, что он осматривает много недвижимости и не хочет, чтобы его донимали звонками. Он сам заходил в агентство, когда в этом была необходимость.

– Значит, о нем ничего не известно?

– Ничего. Это хитрый лис. И я готов держать пари, что он такой же Земан, как я – Джонни Холлидей.

Фредерик подошел к ней и ласково погладил ее по спине.

– Теперь ты в безопасности, поняла? Они поняли, что ты ничего не знаешь о шифре. Больше они не придут. Взлома не было, не будет и расследования, но ты все же подай жалобу, пусть останется хоть какой-то след.

Абигэль кивнула.

– Есть еще кое-что. Земан сказал мне, что умереть должна была я, а не мой отец. Почему он выдал мне такое? Может быть, это связано с письмом Леа? Моя дочь знала что-то такое, чего не знаю я? Это бы объяснило, почему она стала такой скрытной.

Абигэль не могла больше быть зрительницей, пассивной участницей событий. Будь она одна, наверно, забылась бы с бутылкой спиртного. Водка не приносила ответов, но она хотя бы стирала вопросы.

– Мой отец говорил об истине. Он надеялся, что я ее найду, и в то же время хотел, чтобы мне это не удалось. Он направил меня к этому зашифрованному посланию с помощью фотографии. Но почему было не объяснить мне прямо, о чем идет речь? Зачем играть в эти жуткие игры?

– Может быть, это он и собирался сделать в тот уик-энд? Поговорить с тобой.

Ее нервы сдали, и она расплакалась. Фредерик присел, чтобы видеть ее лицо. Он взял ее руки в свои, погладил их кончиком большого пальца.

– Все будет хорошо. Я с тобой.

– Я не могу больше оставаться здесь. Мне слишком страшно и…

Она прижалась к нему всем телом в поисках защиты. Фредерик уткнулся подбородком в ямку на ее плече и закрыл глаза.

– И я не хочу оставлять тебя здесь одну, – прошептал он. – Знаешь что? В моей квартире хватит места, хоть ты и ни разу не зашла туда выпить кофе, с тех пор как мы знакомы. Есть гостевая комната, которой никогда не пользовались, и… э-э… она даже не оклеена обоями. Белые стены, а если захочешь, я сниму люстру и поставлю кровать точно посередине, как тебе нравится. Ты можешь пожить там, пока не продашь дом и не подыщешь себе что-нибудь. Повар я неважный, у меня только одна зубная щетка и одно зеркало в ванной, которая давно требует ремонта. Но я готов оказать тебе гостеприимство.

Абигэль задумалась. Предложение Фредерика было неожиданным.

– Я не хочу тебя стеснять.

– Я это переживу, поверь.

Он встал и со вздохом провел руками по лицу:

– Если ты откажешься, клянусь, я постригусь в монахи.

К ней наконец вернулась улыбка.

– Смотри, с меня станется отказаться только ради того, чтобы увидеть это…

Керамические фигурки, деревянные маски, найденные на блошином рынке, украшали мебель и стены. Величавые животные саванны на фотографиях, казалось, пожирали зрителя своими большими глазами цвета африканской земли. Маленькая куколка вуду[16], утыканная иголками, добавляла всему этому нотку магии.

А между тем Фредерик вырос в Кале, в семье рыбаков, где только тонны бьющегося в сетях морского окуня или сельди имели значение. Но Абигэль знала, что пять лет назад у него был роман с уроженкой Заира, с которой он познакомился окольным путем на одном интернет-сайте. Она буквально околдовала его, увезла в Африку и хотела, чтобы они поженились. Фредерик бежал, позабыв дышать.

Здесь было множество дисков с записями африканских исполнителей – Ману Дибанго, Альфа Блонди, Эдди Вата, – а вот книг не хватало. Фредерик не был читателем, в его семье не читали. Абигэль быстро заполнила пустые полки книжного шкафа детективными романами.

Уже три недели она жила здесь и с легкостью освоилась в столице Фландрии[17]. Этот лилльский квартал нравился ей, люди ей улыбались, зима и пасмурные дни отступали. Коротать вечера с Фредериком было ей на пользу. Они говорили обо всем и ни о чем, постепенно узнавая друг друга. Она теперь гораздо меньше пила лекарств и алкоголя. Почти через четыре месяца после аварии уже могла выпить аперитив, не рискуя сорваться, а пропидол принимала, соблюдая график и дозы, что свело к минимуму ее катаплексии.