прямо сейчас. Они не могут вспыхнуть так, как может по-настоящему гореть душа. Резко, моментально, внушительно. Обожжется о нежные лепестки трепещущего пламени лишь тот, кто не рожден огнем. Кто не может постоять за себя, защитить себя. Слабаки и трусы. Огонь для сильных. Огонь для сыновей костра.

Душа расставила все по местам. Она нашла решение этой проблемы. Я убью ее. Возьму и убью. Моему пламени нужна еда, жертва. Моему хищному огненному Фениксу нужна кровь. Чем и как я ее убью? Просто и легко. Ножом, который до этого мирно и радостно служил для резки продуктов, так вот теперь пищей станет хозяйка ножа. Она не достойна моих, хоть и поросячьих, но живых рук.

Где-то вдалеке послышался скрип плинтуса. Копыта застукали по твердому полу. Они становились все громче и громче, ближе и ближе. Вот жертва проходит под узкой арке, и на сцену выхожу я. Последние слова девушки, которые раздавались еще не зайдя в зал: ,.Слушай, ты прости меня. Давай…” Но было поздно. Нож плавно вошел в ее маленькое, хрупкое, любящее сердце. Лилия любила меня, но гнев сжег что-то во мне. Мне стало все равно на нее. Ему было все равно. У меня была возлюбленная- Айра, так что другие претендентки- мимолетные лепестки прекрасного дерева. Глаза худенькой девушки говорили о непонятном, неосознанном удивлении предательства. Из оставшихся сил, она закончила свою недосказанную и последнюю фразу в своей жизни лимфаста: ,,…Обсудим все”. И маленькая девушка упала под весом моего кабаньего тела. Лилия еще дышала.

Тот огонь, который побудил и разгневал меня, заставил убить невинную из-за пустяка, куда-то пропал. Его унес ветер, заменив мою душу равнодушною пустотой. Хладнокровие убийцы взяло роль примы в этой ужасной сцене. Так вот как становятся убийцами. Руки вытащили нож и воткнули его еще раз в грудь Лилия в белом легком халате. Еще, еще, еще. Нож машинально поднимался вверх, разбрызгивая кровь, и опускался вниз, кромсая плоть и внутренние органы с приятным сумасшедшему уху почмокиванием. Острый металл и мягкая плоть- убийственное сочетание. Руки сами втыкали все больше и больше дыр, уродуя тело. Но лицо… На нем остался ужас предательства первой и последней любви. Для Лилии боли больше нет. Ее самой больше нет. Кости ломались от силы орудий, плоть разрывали в куски. И понять деяния моего не могу даже я.

Наконец, ветер внутри меня окончательно потушил прекрасный огонек гнева. Все успокоилось. Руки перестали судорожно рубить и кромсать уже неживое тело. Передо мной лежало существо, которое убил я. Мне было как-то все равно. Я уверен, что это не первый раз, когда я убил кого-то. В прошлых жизнях, может быть, бывало и побольше жертв моих рук. Почему я так уверен, что это не первое мое убийство? Не знаю, но так хладнокровно резать плоть…

Я встал. Надо было что-то делать, ведь с трупом в доме жить не очень весело. Голова, еще не отошедшая от прошлых событий, плохо работала. Пока заведется, пока задумается- я решил сменить одежду, а лучше- устранить. Печка трещала и просила угощений. Эта махина занимала половину всей маленькой комнатки длиной чуть более пяти метров. Внутри мерцал огонь, и тут, наконец, головной центр заработал. Я тут же придумал, смотря на грязную одежду, не гениальный, но очень веселый и увлекательный план, который хоть как-то успокоит мою душу в столь ужасную погоду. Бросив одежду в печь, я принялся за приготовления…

Глава 14

Жизнь шерифа в столице нелегкая. Особенно, когда к тебе в начальники приписывают какого-то ,,сверхпрофессионального, суперумного и гиперактивного” детектива. Лиф Хуль. Так зовут босса несчастного сотрудника полиции Анукая Держа. Ничем не примечательный мужчина, повидавший немало преступлений в своей обычной жизни. Когда другие скажут ,,Фу!”, он скажет ,,Угу!”. Любил шериф дела с ,,компрессиновкой”. Для читателей объясню: у лимафастов есть пятачок. Верно? Верно. И у этих свиней имеется вредная привычка, наподобие курения: вставляешь в одну ноздрю пробку, а в другую аккуратно вставляешь и прессуешь специальной палочкой таблетку, растворимую в слизистых пяточка и действующую, как дурман рассудка. Короче, наркотик, каких поискать.

Так вот, наш полицейский лимфаст задорный и веселый в свободное время, но на работе мрачен, как туча. Порой даже начальнику Всея полиции страшно подходить к Анукаю, когда тот расследует очередное преступление. Наш Держ работал самостоятельно и независимо от кого-либо, ведь будь он в команде, как показало карьерное начала шерифа, то быть неизбежным ссорам и разногласиям. Однако, когда Анукай один расследует какое-нибудь замороченное дело, он сразу находит преступника, будто бы провинившийся всегда прятался в шкафу. Спустя десятилетия одинокой службы начальство с новыми силами вдруг ,,пожалело бедного служащего порядка” и выделило ему вместо повышения зарплаты детектива. Детектив, как все говорили, был хорош в своем деле, но на практике посмотреть на нового босса Держа не приходилось. Вот что знал шериф точно, так это то, что детектив был молодым, красивым, подтянутым, красноречивым, харизматичным и, разумеется, жирным. Прям главный герой популярного детектива! В пальто еще так важно и смело расхаживает, будто бы сама опытность. Хотя, на самом деле, сравнивая этого героя с Анукаем, он полное недоразумение в криминалистике, но мнение общества- лживый закон. Такая популярность молодого детектива связана, естественно, с его богатым родством, так что удивляться столь резкому и стремительному карьерному росту не стоит.

И с этим расфуфыриным чудом опытному полицейскому приходилось ехать в одной машине на первое совместное задание. Красота! Анукай любил тишину в машине, слушать окружающий мир за стеклом, защищающим от бурного ветра. Но мало того, что погода ужасная и дорога размытая, так еще и этот ,,Герой” вечно болтает по пустякам. Шериф, понимаете ли, выворачивает руль на четыреста градусов, а этот гаденыш трещит и трещит, отвлекая от сложного пути и рассказывая о своей бабушке, которая недавно отмечала свой день рождение великолепным пиром. Зачем это знать человеку, собирающемуся расследовать потенциально сложное дело убийства? Непонятно. Зато понятно точно, что детектив хочет, чтобы они увязли в дорожной грязи.

Но с горем пополам, этой парочке удалось прибыть на место преступления. Дом в самой темной глуши леса, двухэтажный. Участок небольшой, но просторный, темный, освещенный одним лишь фонарным столбом. Идеал для убийцы, убившего жену великого ученого Свинтерисмуса Лимфембера, который со слезами на глазах и нытьем в горле сообщил о смерти своей любимой, зарезанной неизвестным преступником. Так как, только одни полицейские были свободны (именно эта двоица), то расследовать убийство предстояло бедному шерифу и звездному детективу. Зайдя в дом, дверь тут же чуть не