пожурили, покритиковали и по слухам уже определили на какое-то чиновничье кресло. Далее слово взял председатель Федерации футбола Борис Федосов:

— Товарищи, — сказал человек, который стоял у истоков зарождений хоккейного турнира «Приза Известий», автор знаменитого логотипа — снеговик с вратарской клюшкой. — На матче в Финляндии произошёл вопиющий случай. Дебютант сборной футболист московского «Спартака» Никонов оскорбил всеми уважаемого Никиту Павловича, отказался выходить на игру и устроил пьяную драку в раздевалке после игры…

— Дисквалифицировать дебошира пожизненно, чтоб другим неповадно было! — Гаркнул тут же кто-то из-за спин журналистов, которые как и я, и братья Старостины сидели на отдельных стульях, когда наиболее важные функционеры и чиновники занимали места за длинным столом.

— Спокойно товарищи. — Поднял правую руку Федосов, 48-летний мужчина с русыми вьющимися волосами. — Давайте сначала выслушаем самого зачинщика скандала.

— Нечего его слушать! — Выкрикнул Константин Бесков. — Я с ним работал в «Спартака». Никонов — пьяница, драчун и дебошир.

От этих слов мэтра отечественного тренерского цеха я чуть не подскочил с места, но Николай Петрович и его брат Андрей Петрович меня силой удержали.

— А может его сразу расстрелять без суда и следствие! — Усмехнувшись с места, ответил Бескову Николай Старостин. — Чтобы человека казнить ума большого не надо.

— Пусть выскажется, — сказал Михаил Зимянин, секретарь ЦК КПСС, который под руководством Суслова курировал идеологические вопросы в науке, культуре и спорту.

И сейчас по-большому счёту многое зависело от его решения и настроения. Председатель Федерации незамедлительно предложил мне выйти к маленькой трибуне для выступаний, стоявшей по правую руку от общего длинного стола у самого окна. «Только держи себя в руках», — вспомнил я наставления своей подруги и словно перед пробитием пенальти, глубоко вдохнул и выдохнул.

— Уважаемые товарищи, — начал я. — Партия, правительство и весь советский народ ждёт победы сборной СССР по футболу на московской Олимпиаде 80. И это ни для кого не секрет. А что в этот момент происходит в сборной? На базе в Новогорске, где шла подготовка — свинарник и бардака. Вся команда разбита по трём группам — киевляне сами по себе, тбилисцы своим кружком держаться, москвичи тоже отдельно. Поэтому на поле игры нет!

— Ты может, Никонов, нас ещё и потренировать поучишь? — Высказался Бесков, однако ожидаемого взрыва смеха не последовало.

— Ты, Никонов, по сути говори, — потребовал Валентин Сыч, который курировал в спорткомитете не то хоккей, не то футбол, то есть по этой самой сути — ничего.

— Перехожу к самой игре, — сказал я. — Во время матча я не отказывался выходить на поле, я отказался разминаться в шестой раз подряд, потому что был размят получше тех, кто бегал по полю. Тогда Никита Павлович послал меня в раздевалку. А в раздевалке, когда туда вошли расстроенные поражением футболисты, я постарался разнять дерущихся парней. И перепалка эта возникла из-за разобщённости в команде.

— Выходит, ты ни в чём не виноват? — Усмехнулся председатель Федерации Борис Федосов.

— У меня есть большая просьба к вам, Борис Александрович. — Ответил я незамедлительно. — Прежде чем вы будете выносить моё дело на голосование, уделите пять минут личного общения.

Ту же недовольно загудели многие члены заседания, которым не терпелось вляпать мне месяц дисквалификации. Но человека, который придумал знаменитого «Снеговичка» и который был соавтором нескольких спортивных книг, разобрало любопытство. Поэтому Федосов объявил пятиминутный перерыв, на что и был наш расчёт.

— Если вы, Борис Александрович, — начал я в персональном кабинете главы Федерации, куда проследовали за мной и братья Старостины, — не выиграете Олимпиаду в футбол, то на ваше место поставят Вячеслава Колоскова.

— Допустим, — заметно погрустнел он, так как Колоскова уже какие-то влиятельные люди назначили начальником сборной СССР.

— Чтобы выиграть Олимпиаду, нам обязательно нужно попасть на чемпионат Европы, где футболисты наберутся необходимого опыта. Согласны? — Спросил я.

— Это невозможно, — махнул рукой Федосов и выложил на стол таблицу нашей отборочной группы и оставшиеся футбольные матчи:

____________И_____М_____О

Финляндия___4____8 — 10___6

Греция_______5___12 — 7___5

Венгрия______5____5 — 4___4

СССР________4____5 — 6____3

12 сентября мачт Греция — СССР. 17 октября матч Венгрия — Финляндия. 31 октября матч СССР — Финляндия.

— Как видите, — тяжело вздохнул председатель. — Если мы обыграем Грецию в сентябре и наберём 5 очков, то потерявшая шансы Венгрия из-за наших с ней «тёплых отношений» специально дома проиграет Финляндии, которая с 8-ю очками станет недосягаема.

— Нечего было танки вводить в 56-ом году, — тихо под нос пробубнил Николай Старостин.

— Есть иной выход, — вступил в разговор Андрей Петрович. — Мы в сентябре с Грецией играем вничью. У нас получается — 4 очка, у греков — 6. И тогда 17 октября Венгры будут на своём поле из кожи лезть громить финнов как можно с большим счётом, чтобы набрать те же 6 очков, но по лучшей разнице занять первое место в группе и поехать в следующем году в Италию.

«В той истории, которую я знал венгры выиграли дома — 3: 1. Почему бы и в этот раз истории не повториться?» — Усмехнулся я про себя.

— Постойте, постойте! — Догадался Борис Федосов. — А если мы с очень хорошим счётом обыграем дома финнов в самой последней игре 31-го октября, то у всех команд в группе станет сразу по 6 очков. А сколько нам нужно забить для первого места?

— 7: 0 или 8: 1, вполне решаемая задача. — Ответил я. — Но для этого вы должны перенести слушания по моему делу на 12 августа. К этому времени наш «Спартак» выиграет Кубок СССР, сборная Москвы на основе нашей красно-белой команды выиграет Спартакиаду, и мы упрочим лидерство в чемпионате страны. И тогда отпадут все сомнения — кто должен возглавить сборную и кто составит её костяк. И вы на долгие годы станете легендарным руководителем нашей Футбольной федерации.

— Больно умный у вас в команде футболист завёлся, Николай Петрович, — усмехнулся председатель Федерации футбола, которому уже намылили шею в ЦК за провал отборочного турнира.

— Сам иногда его побаиваюсь, Борис Саныч, — хитро улыбнулся Николай Петрович Старостин.