минуте Володя Казачёнок. Тем более сплетня, что «Спартак» приехал на вокзал в лёжку вместе с багажом, за какие-то минуты разлетелась по городу на Неве ещё вчера.

Я же все эти 60 минут игры мотался по всему полю. Ибо защите, где еле-еле шевелились Букиевский, Самохин, Мирзоян и Сорокин, надо было помочь. В атаке, где бегал молоденький Родионов, бился из всех сил Черенков, старался Сидоров и ходил пешком Гаврилов, так же требовалась подмога. И в опорной зоне Калашникова тоже нужно было подстраховать. Единственный Леша Прудников, который защищал наши ворота, справлялся как-то без меня.

— Дави, «Спартак»! — Горланили зрители во время очередной фланговой атаки своей команды.

«Ещё минут десть и встанут все, — подумал я, бросив свой правый край полузащиты, и устремился в район полкруга штрафной площади, куда по статистике чаще всего отлетали мяч при верховых единоборствах в штрафной. — Если сейчас не организовать пару хороших контратак, то матч не спасти. Полная задница».

— Калаш, помогите защите! — Гаркнул я на Сашку и буквально вытолкал его из заветного полукруга.

Калашников сместился на одиннадцатиметровую отметку и тут же пошла подача с левого края нашей обороны. И так как теперь «Зенит» атаковал большими силами, голкипер Лёша Прудников сначала дёрнулся, но застыл на линии ворот, побоявшись из-за толчеи пойти на перехват. Зато два высоких футболиста хозяев поля в белых футболках не побоялись, они разом выпрыгнули, так же как наш Витя Самохин и мой друг Саша Калашников. «Всё, вынимай второй», — в доли секунды пронеслось в голове, однако Калаш первым дотянулся до мяча и выбил его в моём направлении.

Я в свою очередь тоже выпрыгнул и подбил этот футбольный снаряд себе головой на ход. Но тут игрок хозяев поля, чтобы не дать убежать на оперативный простор кинулся всем своим телом в меня, как это делают в регби или в американском футболе. К счастью мой рывочек удался чуть раньше и зенитовец по инерции снёс своего же одноклубника, который хотел схватить на «память» мою футболку. «Рви когти, Никон!» — выкрикнул я про себя и, десять метров пролетев почти за секунду, подбил прыгающий мяч коленом ещё дальше на ход. Стадион замер, видя, как стремительно разжимается наша контратака, в которую я следующим пасом подключил дежурившего в районе центрального круга Серёжу Родионова.

Радик прикрыл мяч корпусом, получил от защитника «Зенита» по ногам, но вытерпев, пяткой отпасовал футбольный кругляш ещё дальше за центральную линию поля. А там никого кроме несущегося со скоростью электрички меня и голкипера Александра Ткаченко, который только в этом сезоне перешёл из ворошиловградской «Зари».

— Саша держи! — Закричали и засвистели с трибун, думая свистом остановить мой проход, на который я тратил все последние силы.

«Жми, мать твою, Никон», — выругался я про себя, когда вратарь «Зенита» смело выбежав далеко в поле, решил меня напугать. Ещё бы чуть-чуть и это у него получилось! На жутком кочковатом поле «Петровского», я на высокой скорости лишь двинул мяч немного в сторону, как он внезапно подпрыгнул, Ткаченко тут же бросился на него ногами, но промахнулся из-за той же самой кочки. Поэтому оббежав упавшего вратаря, под гул и свист трибун я просто «щёчкой» ударил по пустым воротам, ибо бежать больше не было сил. И через две секунды наша красно-белая команда заорала:

— Гооол!

И хоть крик двух десятков футболистов в чаше футбольного стадиона звучал как стон, счёт на табло поменялся на ничейный — 1: 1. Однако самое сложное началось дальше. Начиная с 80-ой минуты, вся наша десятка полевых игроков практически не выходила из собственной штрафной площади. Даже Родионов больше не дежурил около центрального круга, а старался вместе со мной встречать футболистов «Зенита» на расстоянии двадцати метров от ворот.

— Не дай пробить по воротам, пусть играют через фланг! — Покрикивал я на своего молоденького одноклубника.

Ведь с навесами тройка «защитников» Самохин, Мирзоян и Калашников справлялась вполне уверено. А вот как Прудников среагирует на хороший дальний удар, который может в штрафной площади отрикошетить от кого-нибудь — тут были вопросы. И на 90-ой минуте случилось то, чего больше всего боялись. Вышедший на замену у «Зенита» свеженький Вячеслав Мельников пробил с тридцати метров. После чего мяч угодил в Юру Гаврилова, который в штрафной площади просто выстаивал последние секунды игры. Лёша Прудников с трудом среагировал на удар, но отбил его перед собой. На добивание мгновенно бросился Владимир Клементьев, которого простой хулиганской подножкой свалил смертельно уставший Витя Самохин. Что потом началось на трибунах — и песни, и пляски и обидные кричалки:

Кто болеет за «Спартак»— -

У того стоит не так!

Кто болеет за «Зенит»— -

У того всегда стоит!

Главный судья встречи, взяв мяч в руки, тут же предупредил всех футболистов, что время матча истекло, и что после пробитого пенальти никто не имеет право касаться мяча.

— Лёша, играй по мячу! — Рявкнул я, устало присев на газон.

Ведь некоторые вратари очень часто начинают гадать, куда ударит футболист, и валятся раньше времени в заранее выбранный угол. Можно отбить пенальти и таким образом, но полевые игроки, зная это, хитрят и резко тормозят во время разбега и лишь, посмотрев, куда упал вратарь, бьют. Поэтому я своих мальчишек в той жизни всегда учил — играть по мячу в надежде, что игрок соперника перемудрит и ударит либо не сильно, либо вообще по центру. По статистике — помогало.

Ленинградцы, посовещавшись, на пробитие одиннадцатиметрового штрафного удара выдвинули из своих рядов свеженького Мельникова. Кстати, решение наиболее удачное. Вячеслав поправил мяч на точке, пристально посмотрел на нашего Лёшу, отошёл на пять метров и на несколько секунд замер. Стадион мгновенно притих, словно зрители разошлись по домам. Главный судья, усмехнулся, ему-то переживать нечего и дунул в свисток. Я же прикрыл от волнения левый глаз. Наконец, Мельников резко рванул и ударил на силу, а наш Лёшенька брякнулся словно груда хлама совсем в другу сторону, но мяч бабахнул в штангу и отлетел чёрте куда.

— Ууууу! — Разочарованно загудел стадион, перемежая гул отборный матом.

— Дааа! — Закричали мои одноклубники и побежали обнимать Прудникова, за которого сегодня сыграла фартовая штанга.

— Такой футбол мне не нужен, — пробухтел я себе под нос.

Глава 18

В среду 27-го июня во время товарищеского футбольного матча на двух электронных табло московского стадиона «Торпедо» горели немного странные надписи — сборная Москвы и сборная Тегерана. Странность была в том, что под видом команды из столицы СССР на поле выбежали мы, московские спартаковцы, а под видом футбольного коллектива из Тегерана на зелёный кочковатый газон автозаводцев вышла сборная Ирана. Эта команда до этого года была лидером всего Азиатского футбола и с 1968 по 1976 годы трижды выигрывала Кубок Азии. А потом в стране случился поворот обратно в средневековье — образование, медицина и промышленность разом рухнули, и стало не до футбола. К тому же прорвавшиеся к власти религиозные фанатики, не ведающие, что Бог — есть Любовь, отказались от всех международных соревнований. И лишь усилиями фанатов футбола иранские спортсмены исподволь продолжали подготовку к Кубку Азии 1980 года.

Но сегодня с первых минут матча на переполненной 16-тысячной арене, стало ясно, что иранцы нашему «Спартаку» не соперник. Уже на 5-ой минуте игры Черенков, Гаврилов и Шавло через пас пройдя половину поля, вывели один на один Серёжу Родионова, который не пожадничал и катнул мяч ещё правее, после чего я воткнул первый гвоздь в ворота гостей из Тегерана — 1: 0.

— Делай ещё Никон! — Закричали с трибуны. — Скоро по телику СССР — Дания!

Ещё так ещё, негласно решили мы и на 10-ой минуте уже по моему правому краю промчала Женя Сидоров. Он, сыграв со мной в стеночку, прострелил в штрафную гостей и на передачу откликнулся единственный наш выдвинутый молоденький форвард вездесущий Родионов, который головой всадил второй мяч в ворота иранцев.

— Так держать, Серёжа! — Обрадовался больше всех старший тренер Николай Старостин.

Вообще Николай Петрович после печально известного матча в Ленинграде в команде навёл железный порядок. Первое — за два дня до очередной календарной игры в команде объявлялся сухой закон. Второе — у Олега Романцева была отнята