— Почему же они не дали вам денег?

— Они, наверное, дали бы и денег, если бы я попросил их об этом. Мне просто как-то в голову не пришло обратиться к ним с такой просьбой.

— Неужели вы думаете, что я верю хоть одному вашему слову? Рассказывайте эти побасенки кому-нибудь другому. Если бы молодые офицеры устраивали вас на службу, они дали бы вам денег на уплату ваших долгов. Ну, довольно! Мне некогда разговаривать с вами. Платите по счету или убирайтесь вон.

— Боюсь, что мне придется убраться.

— Скатертью дорога!

— А мои пожитки?

— Они останутся у меня.

С этими словами хозяин гостиницы снова встал за стойку, устремив все свое внимание на двух только что вошедших посетителей, которые потребовали вина и закусок и тут же расплатились за них несколькими новенькими долларами.

Гарри Блю молча повернулся и вышел на улицу. Он больше не колебался и не задумывался. Жестокосердие владельца «Приюта моряка» наполнило его горечью и печалью. Возмущенный, негодующий, грустный, он быстрыми шагами шел вперед, не оглядываясь. Его удручало сознание, что на свете существуют такие дурные люди. Проведя почти всю свою жизнь в плаваниях, он привык не заботиться о еде и ночлеге. Ему казалось, что и то и другое должно доставаться человеку без особых хлопот, приблизительно так же, как солнце и воздух. Теперь, когда его выгнали на улицу, он испытывал крайне тягостное чувство. Фантазия его разыгралась. Он боялся, что каждый встречный угадает, в каком он очутился положении.

Преследуемый этим страхом, он все ускорял и ускорял шаги. Его точно подгонял кто-то. Спокойствие вернулось к нему только тогда, когда негостеприимный «Приют» остался далеко позади. При мысли о том, что ему рано или поздно придется сходить в гостиницу за вещами, его охватывала мрачная тоска.

Положение Гарри, действительно, не принадлежало к числу приятных. Ночь только начиналась. Как скоротать ее? Где найти постель и ужин? О постели бывший матрос беспокоился довольно мало. Вопрос об ужине смущал его несравненно больше. Он не ел весь день. Он был голоден. Он с восторгом уничтожил бы по крайней мере два фунта самой жесткой и невкусной солонины. Он страстно мечтал хоть чем-нибудь набить желудок.

Блуждание по улицам Сан-Франциско не заглушало, а разжигало его волчий аппетит. Пищи в городе было сколько угодно. Он видел ее. Он чувствовал ее запах. Никто не запрещал ему приблизиться к ней Но утолить ею свой голод он не мог. В первый раз в жизни пришлось ему испытать муки Тантала. На каждом шагу виднелись рестораны, бары, харчевни. При ярком свете газа Гарри любовался дымящимися супами, золотистыми жаркими, заманчивыми соусами, красовавшимися на столиках, вокруг которых сидели такие же люди, как и он. Счастливые! Они имели возможность утолить свой голод. Конечно, он тоже мог бы войти в любой из этих ресторанчиков. Никто не попросил бы его убраться. Среди людей, которым он завидовал, многие были одеты не лучше его. Но какой смысл входить в подобное заведение без гроша в кармане? Какой смысл смотреть на недоступные яства? Воспоминание о грубых и презрительных словах хозяина «Приюта моряка» отбивало у Гарри всякую охоту к дальнейшим попыткам в этом направлении. Он грустно отворачивался от соблазнительных окон и продолжал идти вперед. Два вопроса неотступно преследовали его. Где бы достать хоть кусок хлеба? Где бы переночевать? Как было глупо, в самом деле, не признаться во всем молодым офицерам! Они помогли бы ему выпутаться из беды. Хозяин, наверное, поверил бы им. А впрочем, к чему терзать себя бесплодными сожалениями? Теперь его друзья, должно быть, уже возвращаются на родной фрегат… О, как ему хотелось бы очутиться сейчас на борту «Паладина»! Каким счастливым почувствовал бы он себя у бака, в кругу старых, испытанных товарищей! Но это было так же невозможно, как и все остальное.

Внезапно Гарри осенила счастливая идея. Ему вспомнилась бумажка, на которой были записаны имя и адрес морского агента. Вынув из кармана эту бумажку, он остановился подле уличного фонаря и стал читать ее. Не думайте, пожалуйста, что такая задача оказалась ему не под силу. В половине девятнадцатого века вполне грамотные моряки не представляли собою явления исключительного. На счастье Гарри, в том приморском городе, где он провел детство, за несколько лет до его рождения открылась начальная школа. В ней он научился читать и писать. Постоянное общение с иностранцами не мало способствовало его дальнейшему развитию. Между прочим, во время частых стоянок в южноамериканских портах он более или менее овладел испанским языком.

Прочитав адрес, написанный рукою дона Грегорио, и постаравшись запомнить название улицы и номер дома, Гарри сунул бумажку обратно в карман и, преисполнившись новыми надеждами, отправился на поиски конторы дона Томаса Сильвестра.

Глава XIX

«ЭЛЬДОРАДО»

Казино, на дверях которого красовалось соблазнительное название «Эльдорадо», представляло собою одновременно и ресторан, и игорный притон. Оба заведения помещались в одном большом, удлиненном зале. Часть, отведенная Бахусу, находилась в глубине. Алтарем этому веселому богу служила тянувшаяся от стены к стене стойка, сплошь уставленная разноцветными бутылками и блестящими бокалами. Роль жрецов исполняли человек шесть франтоватых буфетчиков, на белоснежных рубашках которых сверкали большие (настоящие, а не поддельные) бриллиантовые запонки.

Храм богини Фортуны занимал переднюю половину зала и был устроен совершенно иначе. Алтарь для священнослужителей в нем отсутствовал. С первого же взгляда становилось ясно, что жрецами могут быть все желающие. Главным украшением этого храма являлись пять больших столов, несколько напоминавших столы для бильярда. Но, разумеется, они предназначались для более высоких целей. Бильярд не удовлетворил бы посетителей «Эльдорадо». Эта игра требует терпения и выдержки. В ней слишком мало азарта. При виде катающихся по столу шаров почитатели богини Фортуны хором воскликнули бы: «Подавайте нам монте!» Может быть, вам удалось бы расслышать в этом хоре вопли нескольких «протестантов», высказывающих предпочтение фаро.

Богиня считалась с пожеланиями верующих. На четырех алтарях ее происходила игра в монте. На пятом сражались в фаро. Во внешнем убранстве этих алтарей не наблюдалось