Александр потяжелел душой, принял обиду. Посмотрел на жену укоризненно. Та отвернулась в сторону, пыталась спрятать глаза. Да уж, ничто так не наделяет детей аргументами в будущих спорах, как несдержанная на слова перепалка родителей в их присутствии. Не раз и не два слышал он подобное от супруги. Теперь вот очередь дочери подошла. Дарья тоже поняла, что сболтнула лишнего, сидела в пол оборота, глядела в окно. По щеке бежала прозрачная струйка. Так и застряли втроём в тишине, не зная, что сказать дальше.

* * *

Сандрин Чанг не отрывалась от монитора уже добрых три часа. Глаза пересохли и начинали побаливать. Белки, наверное, уже налились красными прожилками сосудов. Утром в автобусе посмотрит незнакомый человек на неё и решит, что девушка всю ночь пьянствовала, развратничала или ещё каким образом подрывала своё здоровье. И невдомёк ему будет, что смотрит он на усталого рыцаря, стражницу в сияющих доспехах, которая всю ночь стояла на посту, отгоняя тёмные силы от вверенных её надзору магических машин, которые делают жизнь великого множества людей и этого незнакомца в частности комфортной и безопасной. Ну ладно, не будем завираться, не всю ночь. Полночи по независящим от неё причинам стражнице пришлось бить баклуши, и силы зла могли властвовать безраздельно. Оттого критически важно удостовериться, что они не успели забраться в охраняемый ей храм добра и наследить в нём липкими, грязными ручонками.

Как ни странно, для Сент-Луиса ночь прошла практически безболезненно. Не иначе, погода оказалась слишком хороша или же все малолетние экстремисты по горло заняты подготовкой к экзаменам. Она проверила ночные отчёты дважды. Смотри-ка, и вправду всё чисто. Прелестно! Сандрин переключилась на записи от «НАПС». Начала прогонять данные через систему. И почти сразу наткнулась на один нехороший признак – по одному из показателей не сходилась контрольная сумма. Складывалось ощущение, что в каком-то канале обмена данными появились лишние фрагменты программного кода. Совсем небольшие, несколько десятков строк. Это могло ничего не значить. Всегда возможен незначительный сбой в пределах допустимого отклонения. Разработчики могли тестировать новый модуль. Есть масса других причин. Из самого «НАПСа» никто на связь не выходил, ни о чём экстраординарном не сообщал. И всё же. Почему-то Сандрин показалось, что неплохо будет точнее локализовать проблему. Не хочется уходить на выходные с неприятным ощущением, будто что-то не доведено до ума. Не любила она такое чувство и всё тут. Кто-то посчитает это излишним перфекционизмом, но ей плевать. У каждого свои недостатки.

* * *

Телефонный звонок прозвенел как нельзя кстати, прервал неловкую немую сцену. Увидев входящий номер, Александр моментально переключился на официальные рельсы:

– Михайлов.

– Товарищ подполковник, вашей группе объявлена боевая тревога. Машина заберёт вас через двадцать минут.

– Принято, – он уже выходил из гостиной. Жена поднялась следом. Дарья осталась сидеть в той же позе, смотрела куда-то в пространство.

– Что? – коротко спросила Наталья уже в коридоре.

– Тревога, – так же коротко отозвался он.

– Когда выходишь?

– Двадцать минут.

Она кивнула головой:

– Одевайся. Я соберу сумку.

Что её собирать. Весь набор, что для неё положен, всегда лежит на отдельной полке в шкафу. Но всё равно:

– Спасибо.

Забежал в ванную, ополоснул лицо, мокрой пятернёй провёл по волосам. Вернулся в спальню. Одевался привычно, на автомате. Жена так же заученно упаковывала сумку.

– Знаешь, какая мысль не даёт мне покоя?

«Конечно, знаю, я ж телепат! Что за привычка начинать с бессмысленного вопроса!». Но вслух сдержанно:

– Просвети.

– Твои слова. Ну, про то, что мы особый социальный слой, каста. Сословие. Я вот стала припоминать, а ведь правда. За последние лет пять простые люди, те, которые нас знают, но сами не из армейских, стали относится к нам как-то иначе. Понимаешь, когда мы вместе со своими – твои сослуживцы, любые другие военные, жёны, дети, родители – мы все как будто одинаковые, равные. Ну, понятно, кроме разницы в званиях, местах службы и так далее, здесь у нас свои тараканы. Но мы все как бы из одного слоя, просто из разных его частей.

– Не понимаю пока, куда ты клонишь.

– Я к тому клоню, что стала замечать, что за пределами нашего круга к нам отношение как-то изменилось. И вот если, например, те же менты, полицейские разные, они всё равно с нами как бы на одном уровне, только из-за соседнего забора, как соседи по даче. А всякие там учителя, преподаватели у Дарьи в институте, ну, не знаю, парикмахеры, продавцы – да все остальные! Те, кто точно знают, что ты – офицер, важная шишка, мы – твоя семья, вот все эти люди стали к нам относится по-другому. И не так, как раньше, помнишь, когда только на 23 февраля вспоминали, или если на границе где-нибудь задымится. Тогда все, конечно, армию любить начинали. Но вот сейчас, мне кажется, это каждый день стало проявляться. И здесь не просто уважение, что вот, мол, защитники Родины и их семьи! Нет, это как если бы у нас правда появился какой-то особый статус, который от рождения. Вроде бы мы другие, совсем. Привилегированные, что ли. Будто нам можно что-то такое, чего им, простым смертным, нельзя. И они, все эти прочие, прекрасно это понимают!

Александр уже оделся, обулся и стоял, готовый протянуть руку за баулом. Ничего такого ему в голову не приходило, а вникать сейчас в слова жены не было ни времени, ни желания. Наталья почуяла, что её философствования никому не интересны, закрыла молнию, протянула сумку мужу.

– Спасибо.

– Не за что. Иди.

– Вы тут без меня с Дарьей разберётесь?

– А куда мы денемся? Разберёмся. Как всегда. Сами.

Опять лишние слова. Что она хотела этим сказать? Уколоть дополнительно или ободрить?

Ладно.

– Пошли.

В прихожей ждал Денис. Обниматься не стал – несолидно. Старательно, изо всех сил пожал отцу руку. Из-за косяка двери гостиной выглянула Дарья. Не подошла, ничего не сказала, только изобразила неопределённый жест рукой на уровне красных опухших глаз. Вроде как пожелала удачи. Жена приобняла – легонько, привычно, без особого чувства.

– Пока.

– Счастливо оставаться.

Михайлов вышел из квартиры, вызвал лифт. Забросил баул на плечо, оглянулся ещё раз. Дверь за спиной уже закрылась. Ну и чёрт с ним! С проблемами этими, недомолвками, намёками, невысказанными желаниями. Спустился вниз, в вестибюль. Пожилой консьерж, кажется, бывший инженер, при его появлении встал, повернулся к нему лицом.

– Добрый вечер! На службу?

– Куда ж без неё?

– Дело доброе, – пенсионер кивнул и как бы слегка поклонился при этом: – Ну что же, удачи!

– Всего хорошего! – машинально, через плечо, ответил Александр и, уже закрывая за собой дверь подъезда, вдруг подумал: вот если бы сейчас этот старик добавил в конце «ваше благородие», то ни он сам, ни Михайлов ничуточки бы этому не удивились.