Если же Петр не имел под руками и не знал о существовании определенного иностранного закона, нужного ему для какой-либо специальной цели, то предписывал разыскать такой закон: «Сыскать проект китового промыслу»[356].

Такое собирание иностранных источников по указанию Петра не ограничивалось только сферой гражданского управления, но простиралось на все стороны общественной жизни, не исключая церковного устройства и вероучения. В 1723 году, 16 января, Феофан Прокопович сообщил Синоду словесный указ Петра: «Собрать римской, люторской и калвинской катехизмы и протчие церковных действ книги и, переведчи на славенский диалект для знания и ведения, напечатать»[357]. В тот же день было записано в Сенате о том, что часть сделанных раньше немецких переводов уже была представлена в Сенат: «Объявил Штатс-конторы переводчик Аврам Иохельман переведенного с немецкого языка; на русском языке взял советник архимандрит Гавриил к себе на двор»[358].

Собирание иностранных законодательных источников по инициативе самого Петра I продолжалось десятилетиями, то замирая, то оживляясь с новой силой. Законами европейских государств, наиболее продолжительное время привлекавшими внимание царя, были: о праве наследования недвижимых дворянских имуществ; уставы воинские, сухопутные и морские; табели о рангах.

По первой из перечисленных тем собирание законодательных материалов началось еще в конце XVII века, когда Петру оказывали помощь в этом деле два деятельных и весьма способных его сподвижника: генерал Я. В. Брюс и генерал Адам Вейде. «По твоему, государеву, писанию к Адаму Вейду, послал я к тебе, государю, – доносил еще в холопском тоне “подданнейший раб твой Якушко Брюс”, – краткое описание законов (или правил) шкоцких, агленских и францужских о наследниках (или первых сынах)»[359]. Интересно сообщение Брюса также и о том, что он исполнил приказание Петра о разыскании другого закона, нужного царю для предстоящих военных преобразований. «Також, напамятая твой, государев, приказ в Агленской земле, послал к тебе, государю, описание чинам, которые были у агленского короля у артиллерии на войне и во время миру»[360]. Этот последний закон тогда же был частично использован при военной реформе Петра. Позднее, в 1711 году, интерес к первому закону сказался вновь. В этом году Петр в собственноручном указе дал поручение Посольской канцелярии «к будущему, 1712 году о первенстве детей и их наследстве перевесть из правил французских и аглинских (а буде возможно сыскать – и из венецы[й]ских)»[361]. Во исполнение повеления Петра канцлер Головкин тут же начал приводить в известность законодательные источники по этому вопросу. В том же, 1711 году он пишет секретарям Посольского приказа: «Желает е[го] ц[арское] в[еличество] ведать подлинно из правил французских, англиских и венецыйских, какое у них определение как в недвижимых маетностях и домах, так и [в] пожитках детям, по отцам оставшимся, мужеска и женска пола в наследствии и разделе оных, как знатнейших княжих, графских, шляхецких, так и купецких фамилий». Далее Головкин предписывает своим секретарям разыскивать [эти сведения] в книгах, привезенных П. Посниковым в Москву, «и ежели того нет, то спрашивайте и ищите оных правил в Москве у иноземцев»[362]. Разысканные законы по указу царя должны были быть немедленно переведены на русский язык[363].

Такие периодические приливы интереса царя к вопросу о наследовании недвижимых имуществ и к иностранным источникам относительно права наследования наконец нашли в 1714 году свое завершение в написанном Петром проекте закона. Этот интерес Петра, ранний и продолжительный, и наконец опубликование закона свидетельствуют, конечно, не о том, что чьи-либо проекты, например «Пропозиции» Салтыкова, были случайным основанием и поводом к изданию столь непонятного для современников и не понимаемого до настоящего времени историками закона, – наоборот, приведенные факты говорят за то, что разыскивание иностранных источников, как и самое представление Салтыковым его «Пропозиций», являлись удовлетворением этого интереса законодателя; самый указ был исполнением давнишних намерений и воли Петра, пытавшегося ограничением дробления и мобилизации дворянских земель заставить склонное к тунеядству дворянство служить, торговать, строить фабрики или заниматься «знатным мастерством»[364].

Такое же долгое и упорное собирание законодательных источников имело место и в подготовке материалов к военно-сухопутному и военно-морскому законодательству. Законодатель не останавливался перед переводом крупнейших кодексов законов, каких бы размеров они ни были и на каком бы языке ни был написан подлинник. Сохранившиеся до нашего времени, эти переводы свидетельствуют, что законодатель привел в известность и подготовил для законодательной работы все, что было выдающегося в Западной Европе; при этом можно твердо установить, что инициатива в том и другом деле принадлежала самому Петру. Выше были названы два замечательных ордонанса Людовика XIV по морскому военному и торговому праву.

Перечислим и некоторые другие обширные законы, переведенные при Петре: «Воинские артикулы от вельможнейшего короля и государя Карла XI свейского, готского и венденского короля. Лета 1683[‐го], обновленные и постановленные и к тому принадлежащие деяния»[365], послужившие одним из источников для русского Устава воинского 1716 года; «Шведского государства Земское уложение» и «Шведское Городское уложение»[366], служившие для справок при работе над законодательством о городах, дворянстве, крестьянах, землевладении и прочем; «Инструкция о морских артикулах и кригсрехтах, или воинских правах, королевского величества Датского», изданная в Копенгагене 15 марта 1700 года[367]; «Артикулная грамота, или Наказ корабельного всякого чина людем», изданная в Гааге в 1672 году, 31 сентября[368]; Устав морской шведский[369] и многие другие.