Внутри дамы в звездном плаще оказывается сова.

Внутри совы – еще одна женщина, в золотом одеянии, с распахнутыми глазами.

Внутри золотой женщины – кот с глазами такого же золотого оттенка.

Внутри кота – маленькая девочка с длинным кудрями, в небесно-голубом платье, глаза ее открыты, но глядит она в сторону, ее интересует скорей то, что там, чем тот, кто на нее смотрит.

Самая маленькая куколка – это в натуральную величину пчелка.

Тут какое-то движение происходит в глубине коридора, там, где камень задрапирован занавесью из красного бархата, – кто-то там покрупней кота, но стоит Закери глянуть туда, как уже никого нет. Он соединяет половинки всех кукол и расставляет их, одну за другой, на полке в рядок, ведь так им наверняка лучше, чем томиться всем сразу внутри одной, – и следует дальше.

Столько горит свечей, что запах воска пронизывает собой все, мягкий, сладкий, смешанный с запахами бумаги, кожи, камня и еще дымка. Кто зажигает их, когда здесь никого нет? – думает Закери, заглядевшись на канделябр, в котором с полтора десятка длинных тонких свечей, коптя, роняют капли воска на камень, и до того уже закапанный многими, многими свечами.

Какая-то дверь открывается вдруг в круглую комнату, стены которой покрыты сложной резьбой, а на полу стоит одинокая лампа, и по мере того, как Закери обходит комнату, свет падает на детали резьбы, выделяя изображение здесь, словцо-другое там, но прочесть всю историю целиком он не может.

Он идет, пока туннель не выводит его в сад под парящим вверху потолком, выполненным из того же сочащегося солнечным светом мрамора, из которого сложены стены в аванзале, куда он вышел из лифта. Свет падает на книги, оставленные на скамейках, у чаши фонтана, у подножия статуй. Он проходит мимо статуи лисы и еще одной, похожей на ненадежную стопку снежков. Посреди сада – частично огороженное пространство, вроде чайной беседки. Внутри – скамейки и в натуральную величину статуя женщины, которая сидит в каменном кресле. Одеяние ее ниспадает, очень реалистично, складками, и повсюду – на ее коленях, на ее руках, в этих складках и в завитках волос – пчелы. Они вырезаны из камня более теплого оттенка, чем женщина, причем каждая пчелка – отдельна. Закери берет в руку одну из них, чтобы проверить эту догадку, и сразу кладет на место. Женщина смотрит вниз, ее руки лежат на коленях ладонями вверх, как будто она читает невидимую книгу.

У ног статуи, как приношение, стоит бокал, наполовину наполненный темной жидкостью, и вокруг него – пчелы.

– Так и знала, что опять это пропущу, – говорит кто-то у него за спиной.

Закери оборачивается. Не узнай он ее голос, ни за что бы не догадался, что это та женщина с маскарада. Ее волосы, теперь уж без парика, густые и волнистые, окрашены во все оттенки розового, от гранатового у корней до телесного, тона балетных пуантов, на концах прядей. Вокруг темных глаз еще видны следы золотых блесток. Она старше, чем он полагал, может, на несколько лет старше его самого, но не исключено, что и больше. На ней джинсы, высокие черные ботинки на шнуровке и кремовый свитер, который выглядит так, как будто в наикратчайший срок сделался из овцы одеждой, – и все-таки весь ансамбль имеет вид непринужденной элегантности. На шее у нее цепочки с ассортиментом ключей, медальоном, похожим на компас, и чем-то вроде птичьего черепа, отлитым из серебра. Почему-то, даже и без хвоста, она все равно похожа на Макса.

– Что пропустите? – любопытствует Закери.

– Каждый год примерно в это же время кто-то приносит ей вино, – отвечает розоволосая дама, указывая на бокал у ног статуи. – Никогда не удавалось подглядеть, кто это делает. И не потому, что я не старалась. В общем, еще год неразгаданной тайны.

– Вы – Мирабель.

– О, моя слава опережает меня! Знаете, мне всегда хотелось это сказать. Мы ведь так и не были представлены, как полагается, верно? Вы – Закери Эзра Роулинс, и я буду звать вас “Эзра”, потому что так мне нравится больше.

– В таком случае я буду звать вас – “Макс”.

– Идет, – легко соглашается она, сверкнув улыбкой кинозвезды. – Между прочим, Эзра, я забрала ваши вещи из отеля. Оставила их в кабинете Хранителя, куда пришла, чтобы найти вас, так что, скорее всего, на них сейчас сидит кот, охраняет. А кроме того, я выписала вас из вышеупомянутого отеля, и еще я должна вам танец, потому что нам не дали дотанцевать. Как вы тут с этим, как его там, устроились?

– С Дорианом?

– Он представился вам как Дориан? Надо ж, какая склонность к Уайльду! Будто мало ему этих эффектных бровей и капризных губ! Мне-то он велел звать себя “мистер Смит”, так что определенно вы понравились ему больше.

– Ну, Дориан он там или Смит, но его здесь нет, – со вздохом говорит Закери. – Его захватили.

Улыбку Мирабель как водой смыло, и эта реакция удваивает тревогу, которую Закери все время пытается заглушить.

– Кто захватил? – спрашивает она, хотя видно, что и сама знает.

– Те люди, с краской, Клуб коллекционеров, кто они там. Вот эти. – Он пытается вытянуть цепочку с мечом из-под своего свитера, чертыхается, когда та застревает, и это подсказывает ему, что расстроен он больше, чем хотел бы признать.

Мирабель молчит, но хмурится и мимо Закери смотрит на статую женщины с пчелами и без книги.

– Он что, умер? – спрашивает Закери, в глубине души не желая слышать ответ.

– Если нет, то по единственной только причине, – говорит Мирабель, не отрывая взгляда от статуи.

– А именно?

– Они используют его как приманку.

Мирабель подходит к статуе, поднимает бокал таинственного вина. Смотрит на него с секунду, подносит к губам и дочиста выпивает. Пустой бокал ставит на место и поворачивается к Закери.

– Ну что, отправимся мы спасать его, а, Эзра?

Жила-была принцесса, которая отказалась выйти за принца, которого прочили ей в мужья. Семья от нее отвернулась, и она покинула родимое королевство, продав свои драгоценности и даже часть косы, чтобы переехать сначала в соседнее, потом в следующее, а потом в страну, где не было правящего короля, и там-то она осталась.

Она была искусна в шитье, и потому открыла мастерскую в городе, где не было ни одной портнихи. Никто не знал, что она принцесса, и вообще это был такой город, где не спрашивают, кем ты был до того.

– Неужели в этой стране никогда не было короля? – как-то поинтересовалась принцесса у одной из своих лучших заказчиц, старой женщины, которая много лет там прожила и теперь слишком ослабла зрением, чтобы штопать самой.

– Как же, был, – сказала старуха. – Да и теперь есть.

– В самом деле? – удивилась принцесса, которая раньше о том не слыхала.

– Это Совиный король, – сказала старуха. – Он живет на горе за озером. Он видит будущее.