— Сама приползешь и будешь просить отсосать.

— Никогда!

— Никогда не говори НИКОГДА, Вереск. Приползёшь. Я обещаю!

— Скорее сдохну.

— И не мечтай!

Развернул спиной к себе, вдавил животом в кафель.

— Пришло время исполнить супружеский долг. Громко и с криками.

И, да, я закричала, когда почувствовала, как его член надавил на вход во влагалище. Посмотрела на сильные пальцы на кафеле, напряженные до белизны, на свое лицо, отраженное, как в зеркале, на его дикий оскал и закричала:

— Нет… пожалуйста… нет…. Ты убил всех, кто мне дорог… не убивай и меня… не убивай. — слезы покатились по щекам. — Я не хочу так… не могу так.

— Бл***дь! — несколько раз ударил кулаком по плитке. Сзади хлопнула дверь, а я смотрела, как его кровь стекает по серо-сиреневому мрамору и капает в воду.

Италия. Сан-Биаджо

2005 год

Тяжелым ритмом

Слышу пульсы…

Игра в игре…

На выживание…

Все кольца намертво…

Не пустит.

Нет "влево", "вправо"

Ожидание…

Проклятый вкус

Морского бриза

С ресниц на губы

Каплей соли

В душе размазаны

Эскизы…

Черновиками…

Цвета боли.

(с) Ульяна Соболева

Прогулки по саду стали моим единственным развлечением и единственным местом, где я могла побыть наедине с собой. В доме постоянно сновали слуги, перестилали постель, двигали туда-сюда шторы. Уносили и приносили цветы. У Мартелли всегда кто-то гостил. Итальянское гостеприимство здесь дошло до абсурда. Кузина дяди тетиной пятиюродной сестры с собаками мужа троюродной бабушки, с внуками и их женами и мужьями.

Я старалась ни с кем из них не встречаться, не разговаривать, не сталкиваться. Они для меня такие же враги, как и все Мартелли.

Сальваторе не настаивал на нашем знакомстве, как и на общении. И я была этому рада. Я бы не смогла улыбаться и строить из себя примерную жену. С Марко мы теперь не общались. Он меня избегал, а я… я была бы и рада нашему общению, но настаивать не смела. Только рядом с Марко я чувствовала себя виноватой в том, что сделал мой отец. Как будто это распространялось и на меня.

В тот вечер я столкнулась с гостями случайно. Если бы могла, я бы избежала этой встречи, но они заметили меня неподалеку от беседки. Очередные родственники или друзья приехали на пиршество по случаю дня рождения Альфонсо. Две подпрестарелые тетушки с мелкими собачками и Марко сопровождали моего свекра на прогулке и громко обсуждали, с какой стороны усадьбы будет лучше виден фейерверк. Несколько дней назад из окна своей спальни я видела, как эти люди приехали, с ними, еще была девушка с очень яркой, вызывающей внешностью, молодой парень и мужчина возраста моего свекра. Видимо, для Мартелли эти гости были очень важны. Их встречали на улице всем семейством, угостили вином. Впервые видела, как отец Сальвы улыбался и разводил руками, приглашая в объятия.

— Ооо, кто это у тебя там бродит в одиночестве, Аль? Не твоя ли это загадочная невестка?

Сбегать уже было поздно, и я застыла на месте, стиснув пальцы. Я помнила слова Аля… еще когда Сальва швырнул скатерть в окно.

«Я не хочу с ней пересекаться даже случайно. Для меня — она враг в доме. Ты пошел против моей воли, и я никогда не приму эту тварь, как свою дочь!»

— Пусть подойдет сюда. Я издалека очень плохо вижу.

Одна из тетушек смотрела на меня сквозь очки и изучала, как подопытное насекомое. Они не поздоровались, не представились. Я быстро посмотрела на свекра, потом на одну из тетушек.

— Хм. Что он в ней нашел? Худая, плоская. Не то, что наша Лаура. Я говорила тебе, Альфонсо — Сальваторе должен был жениться на моей внучке! Она создана для материнства… а эта вряд ли даже одного сможет выносить.

А Лаура, судя по всему, та самая эта яркая брюнетка с выпяченными губами и длинноватым носом, с огромными карими глазами аля Софи Лорен и с таким же выпирающим бюстом. Да, я успела ее рассмотреть. Особенно когда Сальваторе ее обнял. Вообще у итальянцев принято облизывать друг друга с ног до головы при встрече даже с лютыми врагами.

— У Сальвы дурной вкус. Он так же волочился за той блондинкой… как ее? Не помню. Но даже она была лучше этой пигалицы. Напомни, чья она дочь?

— Это не важно. Ее отец недостоин даже воспоминаний о нем. А этой просто повезло. Сальва пожалел ее. Думаю, этот брак будет недолгим.

Они говорили обо мне так, будто меня там нет, будто обсуждают со стороны какую-то вещь. Не удержалась, не смогла утерпеть, даже несмотря на предостерегающие жесты Марко.

— Видимо, мой муж не любит плодовитых свиноматок, в отличие от своего отца!

Теперь они все смотрели на меня. Теперь я появилась, перестала быть невидимкой. Глаза тетушек округлились, лица вытянулись.

— Это…это что за наглость? Как она смеет, Аль?

— Твоя невестка наглая и дерзкая!

Вскричала та, что осматривала меня через очки, придерживая их руками, как пенсне.

— Ты! Что себе позволяешь, дрянь? — Альфонсо скривил тонкие губы и изо всех сил ударил меня палкой. От неожиданности я упала, попыталась закрыть себя руками, и он обрушил мне на спину град ударов. Трость больно впивалась в ребра, попадала по голове.

— Шлюха! Мерзкая сучка! Проклятое отродье! Тебя не будет в нашем доме! Я все сделаю, чтоб ты исчезла, чтоб ты… чтоб ты сдохла! Тебе сказано было сидеть в комнате! Не позорить нас!

— Аль! Прекрати! — взмолились тетушки.

— Папаааа! — Марко перехватил руки отца, быстро посмотрел на меня, а я попятилась по траве назад, вскочила на ноги и побежала куда глаза глядят. Куда-то вглубь сада, не видя ничего перед собой.

Это ненависть. Огнедышащая, жуткая, ядовитая. От нее хочется орать, выть, рвать на себе волосы. Впереди беседка. Туда, укрыться, упасть на пол и колотить руками по бетонному полу… Но я слышу голос и… тяжело дыша, впитываю его каждой порой.

— Приехала, потому что соскучилась по мне?

Я вижу ее лицо. Смуглое, с острым подбородком. Томные, горящие глаза и его руку… с проклятыми татуировками. Она ласкает ее скулу, убирает курчавые черные волосы с лица. А меня от каждого его прикосновения полосует плетью по нервам. Как будто дотрагивается и режет сердце лезвием. Пока его отец унижает меня, он флиртует с какой-то девкой.

— Изнывала без тебя. Ты поторопился жениться… Сальва. Но мне это не мешает.

— И сильно ты скучала, Лаура?… — большой палец обвел ее жирные губы, и тошнота подступила к горлу, подобралась к самой гортани, как будто я раскусила битое стекло и тщетно пытаюсь проглотить.