Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И чего?
— Да, ничего. Бежал гильдмастер, и синяком себе путь освещал. Так быстро удалился от дома Алэрико, что только пятки сверкали и бубенцы на поясе весело бренчали.
— Суров.
— А то. – дон Николо подкрутил усы и закончил, — наш Алэрико называет себя вольным каменщиком и ни один материковый сыч подступиться к нему не могёт! Так-то, светлая дона.
— Интересный человек, — пробормотала я больше для себя, — ну, пойду, пожалуй.
— Иди, иди, дона. Благая Энаки тебе в помощь.
Буркнув «спасибо», я решительно направилась к дому каменщика. Что-то страшно мне стало от сурового описания Алэрико. Вдруг он и меня погонит от своей мастерской? И буду я бежать, сверкая пятками.
Еще и напутствие дона Николо как-то не взбодрило. Что ж, Благая Энаки мне в помощь, хоть я и не знаю, кто это такая.
Возле тяжелых ворот мастерской Алэрико решительность от меня трусливо сбежала.
Я потопталась, а потом аккуратно приоткрыла воротину и вошла внутрь.
В глубине двора высился каменный дом в два этажа.
На первом явно располагалась мастерская. Из распахнутых деревянных дверей, в которые мог поместиться небольшой слон, неслись громкие звуки. Что-то стучало и громыхало.
Второй этаж разительно отличался. По каменным стенам вилась мозаика, которая складывалась в изящный цветочный рисунок. В чистеньких окнах виднелись кружевные занавесочки и горшки с цветами. Немного не вязались они с той суровостью хозяина, которую так детально описывал дон Николо.
Двор от ворот до дверей в мастерскую был выложен разноцветной каменной плиткой. Сначала мне показалось, что рисунок хаотичен и ни к чему не приводит, но присмотревшись, я изменила своё мнение. Цветные плитки, сбегаясь к центру двора, рисовали изображение лилии.
Я залюбовалась и заходила по двору кругами, старательно обходя ровные стопки плиток, сложенных по обеим сторонам двора.
— Я то же такое хочу! – громко восхитилась я, оказавшись ровно на лилии в центре двора.
— Так за чем дело стало, светлая дона? Заказывай…
Громкий, тяжёлый бас вернул меня на землю. Я вздрогнула и обернулась.
На пороге мастерской, практически упираясь головой в притолоку дверного проёма, стоял здоровенный мужчина и вытирался полотенцем, которое выглядело в его руках как малюсенькая салфетка.
Он легко, как танцовщик, двинулся ко мне, поигрывая крепкими мускулами. Через секунду Алэрико уже был рядом и я смогла рассмотреть его.
Золотистые волосы, необычного медвяного оттенка, стянуты на затылке в хвост, но одна прядь выбивается и всё время норовит упасть на льдистые голубые глаза. Руки, перевитые жилами и вздувшимися ручейками вен. Крепкий торс, по которому стекают струйки пота от работы и жара солнечного дня, прикрыт толстым кожаным фартуком, спускающимся до самых колен. Плотные штаны прикрывают сильные ноги. Тяжёлые ботинки защищают от града осколков, которые неизбежны при работе с камнем.
Чтобы заглянуть дону Алэрико в глаза мне пришлось до хруста запрокинуть голову, и всё равно, росту недоставало.
Я приподнялась на носочки, чтобы казаться выше, и пискнула:
— Здрасьте…
— И тебе добрый день, светлая дона, — пробасил Алэрико и навис надо мной.
Я пискнула и отступила на шаг назад. От Алэрико веяло прохладой и мощью, как от скалы в летний полдень.
— Я хотела… — получилось хрипло и тихо. Да что со мной такое? Запугал меня дон Николо, а я теперь трясусь как осиновый лист. Я собралась, откашлялась и уверена произнесла. – Дон Алэрико, меня зовут Светлана, я хочу сделать вам большой заказ.
Так-то лучше, голос зазвучал привычно – чётко, уверенно, но без наглости.
Каменщик склонил голову на бок, как собака, разглядывая меня. Ухмыльнулся краем рта, и ответил:
— Что хочешь-то?
Слова Алэрико не просто вылетали изо рта, а как будто, падали тяжёлыми булыжниками вниз.
Дуп –слово, бум – другое.
— Много чего, — я порылась в недрах сумки, вытащила блокнот и ручку. Огляделась в поисках какого-нибудь стола, но наткнулась только на не очень высокую стопку каменных плит. – О, как раз годится. Пройдёмте, дон Алэрико.
Я подошла к плиткам, умастила блокнот, раскрыв его на чистом листке, и принялась рисовать. Дон Алэрико бесшумно подошёл следом за мной и заинтересованно уставился на моё кривое творчество.
Подробно объясняя, что я хочу и как вижу площадку, где будет стоять печь и почему место нужно дополнительно укрепить, я краем глаза следила за каменщиком. Он внимательно слушал мои слова, но при этом не проронил ни слова. Только время от времени вскидывал голову, убирая настырную прядь, лезущую в глаза.
Понимая, что не дождусь никакой реакции от этого булыжника, я перестала следить за ним и, всё больше увлекаясь, приняла расписывать, масштаб работы. Я уже не ограничивалась только площадкой под пекарню, а разошлась по всему сад. Мне до безумия захотелось выложить все старые дорожки заново, а кое-где проложить новые. Захлёбываясь от восторга и совсем забыв про время, я грезила узорами, рисунками из каменных плиток, показывала ладонями высоту бордюров и ширину дорожек.
Опомнившись, я развернула блокнот к каменщику и спросила:
— Приметесь за работу?
Алэрико бросил последний взгляд на мой рисунок, снова криво усмехнулся и, так и не произнеся ни слова, развернулся и неспешно вернулся в мастерскую.
— Это чего сейчас было, — растерянно пробормотала я себе под нос, рассматривая пустой двор, — это он меня сейчас послал далеко и надолго или что? А зачем я тут полчаса распиналась?
Подождав пару минут, я сложила блокнот и сунула его в сумку.
Меня душила досада напополам с обидой. Я ему, что клоун? Развлечения ради пришла? Суровый! Хам невоспитанный, вот кто он.
Я повесила сумку на плечо, сердито фыркнула, и решительно пересекла двор.
Я покажу этому хаму как пристало обращаться с женщиной. Я ему устрою сейчас, и не посмотрю, что он в два раза больше меня. Будет ещё бежать, звеня бубенцами!
— Дон Алэрико, — я шагнула в мастерскую и на секунду ослепла.
После яркого, залитого солнцем двора, полумрак мастерской воспринимался как тёмная ночь. Я прикрыла глаза, подождала пару секунд и снова открыла. Ко мне снова вернулась способность видеть. Я осмотрелась, и увидела, что дон Алэрико стоит возле груды каких-то камней и что-то сосредоточенно рассматривает. Он наклонился, взял в руки два разных осколка и снова задумался.
— Дон Алэрико, — я направилась к каменщику,