– Но ведь я ничего не сделала, княже! – испуганно сглотнула Евдокия.

– Какая разница? – саркастически скривился Григорий Константинович. – Кого ты думаешь, за царский каприз виновной назначат? Самого государя? Называй меня дядей и держи язык за зубами. Может статься, еще и повезет. Главное, молчи!

– Где твой отец, раба Божья Евдокия? – спросил девицу патриарх.

– Я его извещу! – торопливо ответил князь Волконский.

– Коли так… – Патриарх Филарет посмотрел на дверь, за которой уже скрылся его сын. – Коли так, ведите девицу в терем. Обручение послезавтра в Успенском соборе проведем. А венчание, когда ее родители приедут.

– Я привезу их самолично, святитель! – поклонился Григорий Константинович патриарху. – Хочу сам доставить родичам столь радостную весть!

1 апреля 1626 года

Поле возле города Мещовска

Весна выдалась неожиданно теплой, и березовые почки набухли еще в конце марта. А первые листья на березах, известное дело, к тому, что время поднимать пашню. Посему еще затемно Лука вывел из хлева свою караковую – коричневую с черными ногами – кобылку и отправился с нею за овраг, неся соху со сверкающим, хорошо наточенным насошником на плече. К рассвету он добрался до ровной поляны – вернее, до старого поля, уже два года простоявшего под паром, завел кобылу в упряжь и вонзил соху во влажную землю. Встал на колени, наклонился, поцеловал пожухлую прошлогоднюю траву, встал и размашисто перекрестился.

– Триглава, кормилица, смилуйся, не оставь без хлеба насущного… – Крестьянин тряхнул вожжами и навалился на рукояти сохи. – Ну, с Богом! Н-но, пошла!

До полудня Лука успел взрыхлить почти две трети поля за березняком. Примерно в это время на пашню и прискакал по-походному одетый князь в сопровождении четырех крепких холопов в стеганых халатах, беличьих шапках и меховых шароварах, с саблями на боках и щитами на луках седла.

– Бог в помощь, Лука! – натянул поводья Григорий Константинович. – Бросай это дело и поехали со мной. Дочь твоя замуж выходит, как бы к свадьбе не опоздать.

– За кого выходит, княже?

– За государя нашего, царя вся Руси Михаила Федоровича.

– Да ты что?! – Крестьянин, не оставляя работы, искренне, до слез, расхохотался. – Спасибо тебе, Григорий Константинович, порадовал! Первый раз, сколько себя помню, шутку настоящую от тебя услышал!

– Да не шутка сие, все взаправду.

– Вот и слава Богу, – кивнул пахарь. – Стало быть, Авдотья в достатке жить станет и сытости.

– Лука, бросай это дело и поехали. Опоздаем! Свадьба уже назначена, чин расписан, гости сбираются.

– Без меня, что ли, не повенчаются? – ковырнул очередной ком глины крестьянин. – Сам же видишь, княже, весна! Каждый миг на счету, пахать и пахать.

– Лука, у тебя дочка замуж выходит!

– Да даже коли и так, Григорий Константинович, – поправил соху на борозде пахарь, – тебе за то низкий поклон и благодарность, что о чаде моем позаботился и пустой до старости не оставил. Пусть честной бабой становится, я за Авдотьюшку рад. Вот токмо зубы нам на полку класть из-за сего не резон. Пока сухо и тепло, надобно три угла распахать, да бороновать и сеять, да грядки делать, да рассаду…

– В общем, так я и знал, что сим кончится, – смиренно кивнул князь и оглянулся на холопов: – Вяжи его, ребята, да через седло… Скотинку и соху прибрать не забудьте, пропадет.

– Как, почему?! – распрямился возмущенный смерд, к которому кинулись спешившиеся воины. – Вы чего творите?! За что-о?!

Однако крепкие молодцы знали свое дело: быстро скрутили работягу и опрокинули на спину его же собственной лошади.

– Полуян, – обратился к одному из слуг князь Волконский. – Скачи в деревню, жену его и детей тоже на возки грузите. Скотину по соседям раздайте, прочее барахло тоже. Скажете, хозяевам более не надобны.

– Слушаю, Григорий Константинович, – кивнул курчавый темноволосый холоп, запрыгнул в седло и дал шпоры коню.

– Что же ты творишь, княже?! – задергался Лука. – Ни за что, без суда! Мыслишь, я на тебя управы не найду?

– Повторяю снова, Лука, – вздохнул Григорий Константинович. – Твоя дочь за государя нашего, Михаила Федоровича, замуж выходит. А с ним не поспоришь. Коли царь велел родителей невесты на свадьбу доставить – надо доставить. И не после страды, а к середине апреля.

– Ты, верно, рассудком тронулся, князь?! Как моя дочь в царицы попасть может?

– Да я тебя уговаривать не собираюсь, Лука, – злорадно ухмыльнулся князь. – Потому слуг крепких с собою и прихватил. Ибо доставить тебя надобно ко сроку. Воля государя – закон. Посему, Лука, поедешь тюком до того часа, пока сие событие сердцем своим не примешь. Свое спасибо скажешь потом. Третьяк, бери его в повод, и поскакали!

– Ве-е-ерю-ю!!! – взмолился крестьянин. – Не сердцем, так животом. Пряжка под него попала, колется. Болит, зараза, мочи нет! Я лучше так поеду, развяжи.

– А ты не удерешь? – с подозрением спросил Григорий Константинович.

– С чего?

– А с того, что за безумца меня ныне принимаешь.

– Не, не сбегу. Вы же еще и семью мою схватили. Куда же я без своих?

– Ну, коли так, то ладно… Ребята посадите его, – приказал холопам князь Волконский. – Токмо пока не развязывайте. Мало ли что? И еще одно… Значится, так, Лука, запомни как отче наш и отвечай всем без запинки! Женат ты на моей сестре, княгине Анне Константиновне. Жену твою ведь Анной кличут, коли я ничего не напутал? Вот и запоминай: она моя сестра!

Пахарь закрыл глаза и старательно потряс головой, пытаясь проснуться.

– Да-а, дорога будет долгой, – засмеялся Григорий Константинович. – Значится, начнем с самого начала. Твоя дочь, Лука, вскорости выходит замуж за государя вся Руси…

15 апреля 1626 года

Москва, Фроловские ворота

Двое пожилых бояр спешились перед мостом и вошли в Кремль пешком. Оба были примерно одного возраста и сложения, оба одеты в шитые золотом ферязи с рукавами, в бобровые шапки с раздвоенным верхом, оба опоясаны ремнями с сумками и ножнами, украшенными костяными накладками.

– Будут спрашивать про службу, Лука, сказывай про Смоленский поход, – негромко учил князь Волконский. – Но про место свое молчи! Морщись, ругайся, сетуй, что зело тяжко о беде тогдашней вспоминать. Пусть все знают токмо, что ты воевал. А коли воевал, то выходит, человек служивый, из боярского рода[17]. А в остальном, сказывай, уделом своим занимался. Жену же называй «моей княгиней» или просто сказывай, что она моя сестра. Но самое главное, никогда и никому ее не показывай!!!