Если верить аббату дю Тертру, Бертран д'Ожерон был человеком, весьма щепетильным в вопросах чести. Так, однажды он рассматривал дело об английском призе, оценивавшемся в 800 песо, «за который он ничего не захотел взять, а лишь дал тридцать пиастров секретарю суда за его труды». Несколько дней спустя, размышляя по поводу приговора, вынесенного в пользу захватившего приз корсара, губернатор усомнился в правильности своего решения. Он вдруг «вспомнил», что война между Францией и Англией недавно закончилась и, следовательно, корсар не имел законных прав на свой приз. Не желая обидеть ни своих флибустьеров, ни английского собственника, д'Ожерон, по словам дю Тертра, «не сделав никакой реквизиции, отдал [английскому собственнику] из своих собственных средств 800 песо, чтобы не дать англичанам повода заявить, что губернатор Тортуги совершил подобную несправедливость. Эта щедрость кажется мне весьма редкой».

В 1666 году на Тортуге появился скромный молодой человек, имя (или, скорее, псевдоним) которого в конце XVII века приобрело невероятную популярность в Европе. Именно он познакомил европейского читателя с историей и образом жизни буканьеров и флибустьеров, а также природными особенностями островов Вест-Индии и Испанского Мейна.

Биография этого человека окутана сплошной завесой тайны. До сих пор исследователи не могут обнаружить документы, которые помогли бы выяснить, где, когда и в какой семье он родился, кто он по национальности, какое образование получил и каково его настоящее имя.

Первое издание книги А.О. Эксквемелина «Пираты Америки» вышло на голландском языке в 1678 году в амстердамской типографии Яна тен Хорна. Название ее, в полном соответствии с традициями того времени, было довольно пространным: «Американские морские разбойники. Подробные и правдивые повествования обо всех знаменитых грабежах и нечеловеческих жестокостях, учиненных английскими и французскими разбойниками над испанским населением Америки, состоящие из трех частей. Часть первая повествует о прибытии французов на Эспаньолу, природе острова, его обитателях и их образе жизни. Часть вторая повествует о появлении пиратов, их порядках и взаимоотношениях между собой, а также о различных походах против испанцев. Часть третья повествует о сожжении города Панамы английскими и французскими пиратами, а также о тех походах, в которых автор участия не принимал».

О себе автор повествует лишь в первых двух главах книги, причем весьма лаконично.

«В год 1666, второго мая, — сообщает он в первой главе, — мы отбыли из гавани Гавр-де-Грас на корабле «Сен-Жан», принадлежавшем Дирекции Высокой Французской Вест-Индской компании, и было на этом корабле двадцать восемь пушек, двадцать моряков, двести двадцать пассажиров, состоящих на службе Компании, и вольных особ со слугами. У мыса Бофлер мы остановились, чтобы встретиться с еще семью кораблями Компании, шедшими из Дьеппа, и военным судном с тридцатью семью пушками и с командой в двести пятьдесят человек. Два корабля направлялись в Сенегал, пять — на Карибские острова, а мы — на остров Тортугу. Вскоре к нам присоединилось еще около двадцати судов, шедших к Ньюфаундленду, и несколько голландских кораблей, которые направлялись в Ла-Рошель, Нант и Сен-Мартен. Таким образом, флотилия наша состояла из тридцати судов, и мы готовы были принять бой, ибо узнали, что недалеко от острова Орнай нам пересекли путь четыре английских фрегата (каждый по шестьдесят пушек).

Наш командир кавалер Сурди отдал необходимые распоряжения, и мы пошли под всеми парусами при попутном ветре, а туман очень кстати быстро скрыл нас от англичан…

Затем мы отдали якорь у рейда Конкет в Бретани (близ острова Уэссан), чтобы запастись провиантом и пресной водой. Взяв все необходимое, мы снова отправились в путь, намереваясь обойти мыс Ру-де-Фонтенэ, дабы избежать пролива Сарлинг-Он расположен у французского берега на 48°10′ северной широты и весьма опасен, так как его рифы скрыты под водой. Поэтому на нашем корабле все, кому не доводилось здесь плавать, были крещены на следующий манер.

Главный боцман облачился в длинный балахон, надел шляпу забавного вида и взял в правую руку деревянный меч, а в левую — горшок с колесной мазью. Его лицо было вымазано сажей. Он нацепил на себя ожерелье из деревянных гвоздей и прочих корабельных мелочей. Все, кого еще судьба не заносила в эти края, становились перед ним на колени, и он крестил им лбы, ударяя при этом по шее деревянным мечом, а подручные боцмана обливали их водой. Сверх этого каждый «крещеный» должен был отнести к грот-мачте бутылку вина или водки. Впрочем, у кого вина не было, того и не просили об этом. На тех кораблях, которые еще сами не бывали в этих местах, брали вино и с их командиров; все это сносили к мачте и делили».

Эксквемелин добавляет, что голландцев тоже крестили возле указанных утесов:

«Способ крещения у голландцев совсем не такой, как у французов. У них принявшие крещение, словно преступники, трижды прыгали в воду с самой высокой реи, а некоторым, по особой милости, разрешали прыгать с кормы. Но истинным геройством считался четвертый прыжок — в честь Его Высочества или капитана. Того, кто прыгал первым, поздравляли пушечным выстрелом и поднятием флага. Кто не желал лезть в воду, платил по голландским правилам двенадцать спойверов, а офицеры — половину рейксдаллера. Пассажиры же платили столько, сколько с них потребуют. Со шкиперов кораблей, еще не бывавших в этих водах, брали большую бочку вина; если они противились, в отместку отсекали фигуру на носу корабля, и шкипер или капитан не имели права воспрепятствовать этому. Все полученное передавалось главному боцману, который хранил трофеи до захода в гавань, а там на вырученные деньги покупали вино и делили со всеми находившимися на корабле без исключения. Ни голландцы, ни французы так и не могли растолковать, зачем все это делается, говорили только, что это старый морской обычай…»

В районе мыса Финистерре корабли попали в жестокий шторм и потеряли друг друга из виду. Буря не утихала в течение восьми дней. «Было жалко смотреть, как корабль бросало из стороны в сторону и пассажиры падали с правого борта на бак, не имея сил подняться, потому что всех трепала морская болезнь, — вспоминает автор. — Матросы, занятые работой, просто переступали через них. Потом снова все стихло, небо прояснилось, и мы пошли своим курсом так быстро, что вскоре пересекли тропик Рака…»

Достигнув Вест-Индии, французы миновали Барбадос, Гваделупу и другие Малые Антильские острова, затем взяли курс на запад и 7 июля 1666 года «достигли острова Тортуги, не потеряв ни одного человека».

Здесь Эксквемелин сошел на берег и вскоре угодил в кабальное рабство. О своих злоключениях в качестве кабального слуги он сообщает во второй главе: «Все слуги Компании были проданы — кто за двадцать, кто за тридцать пиастров. Меня также продали, потому что я был слугой Компании, и, как назло, я имел несчастье попасть к самой отменной шельме на всем острове. Это был вице-губернатор, или помощник коменданта (сьёр де ла Ви. — BS.). Он издевался надо мной, как мог, морил меня голодом, чтобы вынудить откупиться за триста пиастров, и ни на минуту не оставлял в покое. В конце концов, из-за всех этих невзгод я тяжко захворал, и мой хозяин, опасаясь, что я умру, продал меня за семьдесят пиастров одному хирургу. Но по выздоровлении я оказался совершенно наг, у меня только и осталось что рубашка да старые штаны. Мой новый хозяин был несравненно лучше: он дал мне одежду и все, что было необходимо, а после того как я отслужил у него год, предложил выкупиться за сто пятьдесят пиастров, причем он готов был повременить с уплатой до тех пор, пока я не накоплю эти деньги.