— Только для второго гонщика, чтобы перехватывать управление, если возникнет необходимость.

— Ничего, товарищ инструктор, она у меня не балованная. И без настроек управится… Садись быстро, — цыкнул я на Фиону.

Она юркнула в соседнее кресло. Мгновенно нашла ремни безопасности и пристегнулась.

А товарищ инструктор продолжил:

— Руль, — коснулся тростью руля.

— Да ладно? — восхитился я. — В жизни б не подумал, товарищ инструктор!

Он подозрительно покосился и закончил:

— Педаль под правой ногой — газ. Под левой — тормоз. Взлетать нельзя. Стартуешь по моей команде от стоп-линии, — махнул тростью.

Я посмотрел. Кивнул, что линию увидел.

— Первый круг — прогревочный.

Угу, значит колёса у этой штуки всё-таки есть, не магнитную же подушку прогревать? Ну, и то слава тебе господи, на колёсах оно привычнее. Я с умным видом кивнул.

— Второй круг — разгонный, — продолжил инструктор. — Второй круг проходишь с максимально возможной скоростью и останавливаешься в зоне торможения, там отмечено. Допустимая погрешность остановки — полметра в обе стороны. Всё ясно?

— Ясно, товарищ инструктор.

— На старт.

Инструктор развернулся и пошёл к стоп-линии.

Я осторожно придавил педаль газа. Тарелка плавно, неторопливо тронулась.

К стоп-линии я подъехал раньше инструктора и постарался, как мог, выровнять возле неё машину. Габаритов пока не чувствовал, поэтому сложно сказать, насколько удачно получилось.

Вместо стартового пистолета инструктор поднял трость.

Скомандовал:

— Ready! — Хрен его знает, с чего вдруг так резко сменил языковую направленность. — Steady!Go!

Из трости забил искрящимся фонтаном новогодний фейерверк. Если бы я от этого внезапного зрелища не так офигел, то, конечно, быстрее бы тронулся.

Глава 22

В жизни б не подумал, что езда на иномирном транспортном средстве типа «летающая тарелка» будет так похожа на привычные гонки посредством игрового симулятора. Ей-богу, я будто дома в родное кресло сел.

Набор скорости, заход в повороты, разгон по прямой — руки и ноги моментально привыкли к рулю и педалям, всё сами делали. Разве что картинка перед глазами размывалась маленько, в виртуале она чётче. Ну и дома Фиона не вопила в соседнем кресле, как ошпаренная:

— Костя! Мы разобьёмся! Мы почти в ограждение врезались! Костя, что ты творишь?! Боже мой, какой ужас.

Я терпел сколько мог, потом рявкнул:

— Ща высажу!

— А можно? — обрадовалась Фиона.

— Можно, в кресло катапульта встроена. Как заорёшь погромче, сработает. Только сказку для товарища инструктора сама сочиняй, у меня сочинялка закончилась.

Фиона заткнулась. Ну, как заткнулась. По крайней мере, вопить перестала, просто охала.

Я запоздало сообразил, что в шлемах, которые перед стартом напялил нам на головы инструктор, наверняка есть возможность отключить микрофон. И если Фиона отключит свой, я её слышать вообще перестану. Но отвлекаться на объяснения не мог. На охи Фионы забил и скоро начал их воспринимать чем-то вроде шума в ушах. Я был занят: старался запомнить трассу.

Пронёсся через стоп-линию, скучающий товарищ инструктор мелькнул за окном.

Выйдя на трассу заново, на ровном участке я постарался прибавить скорости. До боли, до зубовного скрежета знакомая тема — набрать максимальную скорость и минимально сбросить её перед поворотом, так, чтобы только-только вписаться.

Не впишешься — улетишь с трассы. Будешь осторожничать и слишком сильно тормозить — победу не привезёшь никогда.

По большому счёту, именно это умение — чуять трассу, понимать, как сильно можно разогнаться, чтобы успеть затормозить, и то, насколько надо затормозить — и есть то главное, ради чего люди вообще гоняют. Ну, я, по крайней мере.

Почувствовать грань и пройти по ней. По самому-самому краю. Промчаться на пределе возможностей, своих и машины. Привезти победу — или оказаться выкинутым на обочину. Когда сидишь в игровом кресле — тебя, понятное дело, никуда не выкинет. А в реале всё будет гораздо жёстче.

На собственной шкуре я такого пока не испытывал, и не сказать, чтобы сильно стремился, поэтому гнал пока не в полную силу. Нужно было приноровиться к машине — во-первых, а во-вторых, откуда знаю, что у меня за соперники? Может, я с закрытыми глазами лучшее время привезу? И товарищ инструктор этот — ну очень уж мутный тип. Чёрт его знает, что там у него на уме.

Не спеши, Костя, здоровее будешь — это мне чуйка подсказывала, а она в таких вещах ещё ни разу не подводила. Поэтому второй круг я проехал, конечно, быстрее первого, но, по ощущениям, мог и еще быстрее. Просто рисковать не стал.

Остановился, как было велено, в зоне торможения, постаравшись вписаться в допуск — чуял задницей, что товарищ инструктор будет придираться в том числе и к этому.

Нажав кнопку, открыл дверь.

— Второй круг — одиннадцать минут тридцать семь секунд, — появившись в поле моего зрения, сказал товарищ инструктор. — Ещё три круга. Не улучшишь время — буду бить. Обоих, — и постучал тростью о ладонь.

Так выразительно, что Фиона вжалась в кресло.

Н-да, умеет товарищ инструктор вдохновить на победу, ничего не скажешь. А ещё говорят, что педагогика — сложная наука! Чего тут сложного, спрашивается? Не улучшишь время — будут бить. И посмотрел бы я на того, кто на моём месте не захотел бы его улучшить.

Эх, а в родном-то мире спортсмены, небось, и не догадываются, как им прёт. У нас-то всё тихо-мирно, старым добрым матом воспитывают.

— Ясно?

— Ясно, товарищ инструктор, — пискнула Фиона. — Мы очень-очень постараемся улучшить время!

Товарищ инструктор поднял трость. Я поспешно опустил дверь машины.

— Ready! — раздалось в шлеме через мгновение после того, как дверь мягко встала на место. — Steady!Go!

Я рванул с места.

— Костя, — пропищала Фиона, — а ты сумеешь улучшить время?

— По-моему, это ты сказала, что тебе всё ясно, — набирая скорость, проворчал я, — вот и улучшай сама.

— Ну, Костя! Он ведь не шутит! Он правда будет нас бить. Прямо этой ужасной палкой.

Плечи у меня ещё болели.

— Когда мы всех порвём, я у него эту палку отберу, — пообещал я. — Засуну в задницу и такой фейерверк забабахаю, что у товарища инструктора искры из глаз посыплются.

Фиона восторженно взвизгнула:

— А когда мы всех порвём?

— Скоро, — заходя в первый поворот, пообещал я. — Как только поймём, где тут «все», так прям сразу.

Время я улучшил почти на восемь секунд.

— Ещё круг, —