Это был билет на электричку. Куда это наш престарелыйловелас ездил, подумала я с веселым любопытством, все еще находясь подвпечатлением слов Леопольдовны. Потому что раз билет выпал из кармана ПетраИльича, то, стало быть, купил его он для себя.

На билете было напечатано: «Октябрьская железная дорога;Московский». Значит, ехал он с Московского вокзала… Так… Зона третья, этонедалеко от города… Дата — 11.06.2001.

Так… А вот это уже совсем интересно. Ведь Петр Ильичутверждал, что приехал в наш город первый раз после длительного перерыва.

Якобы пятнадцать лет у нас не был. А тут вдруг выясняется,что он был в Питере в июне, этого года. Вот ведь как.

Меня охватил приступ раздражения.

Слишком много в последнее время всего навалилось:подозрительная Мишкина авария, вся эта петрушка с «Домовенком»… И в довершениевсего, я имею на руках доказательство, что мамулин разлюбезный Петр Ильич самымвульгарным образом ее обманывает.

Но с другой стороны, если я сейчас ворвусь к нему в комнату,брошу билет ему в лицо и потребую объяснений, старый хитрец ото всегоотопрется. Скажет, например, что билет не его, что он понятия не имеет, какэтот билет попал в карман пиджака, и вообще, я не я, лошадь не моя, и сам я неизвозчик.

И я точно знаю, что мамуля ему поверит безоговорочно, а мнеустроит развеселую жизнь.

А ссориться с мамулей сейчас я не в состоянии — нервынатянуты до предела из-за беспокойства за Мишку.

Воровато оглянувшись, я спрятала билетик в карман халата,решив придержать доказательство двуличности Петра Ильича до более подходящегослучая.

За завтраком мамуля выглядела озабоченной.

— Петр Ильич нездоров, — сообщила она "такимтоном, каким, наверное, придворные сообщали о недугах высочайших особ, —постарайся не шуметь, у него очень болит голова.

Я пожала плечами: шуметь я и вовсе не собиралась, асобиралась уйти из дома через полчаса после мамули.

Мамуля ушла, Петр Ильич из своей комнаты так и не выходил ине подавал никаких признаков жизни, а я спохватилась, что забыла поговорить смамулей о тряпках. Дело в том, что вчера вечером Кап Капыч дал мне дельныйсовет.

— Александра, — сказал он, отведя меня всторонку, — тебе нужно сменить имидж.

— Чего-чего? — возмутилась я сходу. — Мишка вбольнице в тяжелом состоянии, а ты предлагаешь мне думать о тряпках?

— И о косметике, — очень серьезно подтвердил КапКапыч. — Ты пойми, девочка, — продолжал он помягче, — это оченьсерьезно.

Ведь вы с Михаилом работали над этим делом вместе, сталобыть, Тебя тоже могли срисовать…

— Кто? — задала я глупейший вопрос.

— Злоумышленники, — терпеливо объяснилПетя, — те, кто устроили аварию Мишке.

— Если они хотели заткнуть мне рот, то ужеопоздали, — завелась я, — потому что «бомба» уже напечатана!

Но, как видно, не зря Кап Капыч столько времени давал советыженщинам на своей дамской страничке. Ночью я обдумала его предложение и пришлак выводу, что он прав: мне надо изменить внешность. Допустим, меня тоже захотятубить. И будут ждать, когда из парадной выйдет незаметная тихоня в джинсах ипростенькой курточке. А вместо этого наденем что-нибудь экстравагантное испокойно пойдем, как человек, которому некого бояться и нечего скрывать.

Но мамуля заморочила мне голову своим сердечным другом, такчто я забыла спросить разрешения воспользоваться ее гардеробчиком. Ну забыла иладно — возьмем без разрешения…

Я долго рылась по шкафам и наконец остановила свой выбор накоротеньком пальтеце из искусственного меха цвета жирафа и высоких черныхсапогах. Накрасилась поярче, голову повязала черным шелковым платком — честноеслово, родная мать узнала бы меня с трудом!

Затянув пальтишко поясом потуже — с талией у мамули было всев полном порядке, — я хотела постучать к Петру Ильичу и спросить, не нужноли чего-нибудь, но вспомнила мамулину просьбу не шуметь, еще раз пожала плечамии вышла из квартиры.

Леопольдовна в кухне смотрела сериал и не вышла меняпроводить.

Не успела я далеко отойти от нашего подъезда, какподвернулся каблук на мамулином шикарном сапоге. Очевидно, таким образом онвыражал свое возмущение сменой хозяйки.

Чертыхнувшись, я пропрыгала на одной ноге в сторону отдорожки, прислонилась к стене и сняла сапог, чтобы разобраться в масштабахтрагедии. Каблук, в общем-то, держался, только ходить нужно было осторожнее Яусмехнулась" мамуля-то умеет заставить вещи служить ей с радостью, чего нескажешь обо мне. Но… в жизни всегда есть место подвигу! Я решила, что укрощупроклятые сапоги, чего бы мне это не стоило.

Вдруг снова хлопнула дверь нашей парадной. Я оглянулась иувидела, что из нее вышел Петр Ильич собственной персоной. Вид он имел совершенноздоровый, бодрый и энергичный, только воровато оглядывался. Так-так, сталобыть, опять врет. Никакая голова у него не болит, вон, как припустил.

Меня удачно скрыл густой куст барбариса (осенью я ничего неимею против этого куста, он ведь не цветет), и престарелый конспиратор меня незаметил Он решительно направился к остановке троллейбуса, и я, забыв окапризном каблуке, захромала следом: его поведение вконец меня заинтриговало,да еще и найденный утром билет усугублял таинственность происходящего.

Маскируясь за прохожими и кустами, я подобралась к остановкекак раз вовремя: Петр Ильич не по годам ловко впрыгнул в троллейбус с переднейплощадки. Я юркнула в заднюю дверь, постаравшись смешаться с толпой и непопасться ему на глаза, и в то же время следя за выходами, чтобы не упуститьсвой «объект».

Никогда не думала, что наружное наблюдение — это такаятяжелая работа. Я вертелась в толпе как уж на сковородке, стараясь не покидатьсвой наблюдательный пункт, и окружающим такое поведение явно действовало нанервы. Кроме того, женщин раздражало мамулино пальто из искусственного мехацвета жирафа. Какая-то тетка нарочно наступила мне на ногу. Я оглянулась ипосмотрела в ее поросячьи глазки. Тетка их не отвела, но и заорать что-тохамское все же не решилась. Ужасно хотелось наступить ей в ответ, но я бояласьскандала. Было очень важно не упустить Петра Ильича, поэтому я проглотила всеслова, которые хотела сказать свинской тетке, и отвернулась. Петр Ильич,присевший было на переднее сиденье, вскочил через две остановки, чтобы уступитьместо старухе в доисторической шляпке с вуалью. Старуха поблагодарила егоскрипучим голосом, а когда села, все увидели, что на шляпке у нее кроме вуалирасполагается искусственная птичка с чуть тронутыми молью перышками.

Я забеспокоилась, не надумал ли мой «объект» выходить, истала проталкиваться ближе к двери, что вызвало новую бурю негодования состороны пассажиров. Краснорожий мужик, пахнущий застарелым перегаром, облапилменя мимоходом, инвалид, у которого, на первый взгляд, наличествовали все частитела, двинул палкой под коленку. Черт занес этого Петра Ильича в троллейбус!Сама я из общественного транспорта терплю только метро, а из наземных способовпередвижения предпочитаю маршрутку.