Макс сидел в беседке напротив ратуши. Стоял прекрасный ясный день, небо ярко голубело, по нему плыло всего несколько кисейных облачков. На деревьях заливались трелями птицы, и пёс хотя и не видел людей, но слышал их разговоры и смех – это семьи собрались на пикник.

Рядом с Максом сидела на траве доктор Линн в длинном платье в цветочек, она улыбалась из-под широких полей шляпы и почёсывала пса за ухом. Крепыш и Гизмо уютно устроились на её коленях, а Джорджи лежал у ног.

«Начинается», – произнесла доктор Линн кристально чистым, звонким голосом, хотя губы её не шевелились.

По улице мимо площади парадом шли животные. Впереди вышагивал изящный пудель, который возглавлял группу потрёпанных, но счастливых собак, за ним следовала плотная толпа кошек, которые мяукали на все лады, надрывая глотки. Они несли на спинах подушку, на которой гордо стоял пятнистый кот Рауль.

Дальше появились собаки из метро, растерянно моргавшие от яркого света; за ними, распевая глупые песенки, промаршировали крысы в одинаковых красных мундирах с золотыми эполетами.

Парад продолжался – бесконечная вереница животных, которых Макс встречал во время путешествия. Тут были псы из Корпорации с Мадам и рычащим Председателем; собаки с речного парохода, которые приплясывали и кружились, вознося хвалу триумфатору Боссу, плывшему над толпой на собачьей лежанке из золотистого бархата. Звери из зоопарка выглядели экзотично, а животные с пляжа несли с собой радиоприёмник, из которого вырывалась громкая музыка.

Опоссумы на ходу играли в чехарду. Это была прелюдия к появлению собак-полицейских, одетых в морские форменные курки и чёрные шапочки.

Доктор Линн погладила Макса по голове.

«Скоро финал, – предупредила она. – Будь внимателен».

Появился огромный вал, и площадь наполнилась восхищённым аханьем. Оказалось, что это облако, которое приблизилось к земле, неся с собой туманную мглу. Собаки всех размеров и мастей смотрели вверх на фигуру, гордо стоявшую на высочайшем пике облачной горы. Это была колли, она держала голову гордо поднятой, и шерсть её блестела на солнце. Золотистый шарф, повязанный на шее собаки, величественно развевался следом за ней, пока облако-вал двигалось вдоль дороги.

«Вот она, – объявил Джорджи, – старушка Белл. Я могу отвести тебя к ней».

Макс собрался было ответить, но тут облако-вал достигло конца улицы, и что-то изменилось.

Оно стало превращаться в грозовую тучу, внутри его засверкали молнии.

«Что-то пошло не так», – сказал Макс.

«Старушка Белл, – повторил Джорджи. – Все её так любят».

По улице со свистом пронёсся сильный порыв ветра. Он подхватил золотистый шарф Белл, разорвал его в клочья и унёс прочь.

Грозовая туча обогнула угол дома, и Макс увидел позади неё несколько полупрозрачных фигур. Некоторые походили на волков с горящими красными глазами, других Макс вообще не мог распознать.

«Что это значит?» – спросил пёс.

«Всё будет хорошо», – ответила доктор Линн.

«Все любят Белл», – повторил Джорджи.

Смех невидимых людей становился громче.

«Пожалуйста, найди её», – раздался голос Босса.

Безоблачное летнее небо сотряс раскат грома.

Макс проснулся.

* * *

В спальне было темно. Сквозь открытое окно внутрь задувал прохладный ветерок – белые кружевные занавески слегка колыхались. Один из ставней распахнулся и с грохотом ударился о стену – этот звук разбудил Макса. Крепыш и Гизмо безмятежно посапывали на постели рядом с ним.

А вот место, где лежала доктор Линн, пустовало.

Сердце пса застучало, но тут скрипнула дверь спальни, и старушка проскользнула обратно в комнату.

– О Макс! – шепнула она, увидев, что пёс проснулся и следит за ней. – Это правда, дружок. То, что случилось в лаборатории, исцелило вас. И я смогу спасти всех. – Она почесала пса за ухом, глаза её сияли. – Я уже почти потеряла надежду.

– Я тоже, – признался Макс.

И хотя это был лай, женщина, казалось, поняла, что он имел в виду. Она наклонилась и нежно поцеловала пса в лоб.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказала старушка, – и для Крепыша с Джейн. – Она забралась в центр кровати и села, потом осторожно потрясла такса и терьершу – те открыли глаза.

– В чём дело? – спросил сонный Крепыш. – Я тут сплю.

– Что случилось? – поинтересовалась Гизмо.

Макс мотнул головой:

– Она говорит, у неё что-то есть для нас.

Доктор Линн подняла Крепыша и нежно усадила к себе на колени. Потом достала откуда-то красный ошейник и стала надевать его на шею такса.

Тот тявкнул и принялся извиваться всем телом, пытаясь вырваться.

– Тьфу ты, не нужен мне ошейник! Я его никогда не носил и не буду!

– Погоди, Крепыш, – успокаивающим тоном проговорила доктор Линн, твёрдой рукой удерживая такса на месте. – Это очень, очень важно. Я понимаю, тебе не нравится, но мне нужно, чтобы вы трое носили их.

– Заче-е-ем?! – жалобно проскулил Крепыш.

Доктор Линн застегнула ошейник и посадила такса обратно на постель, рядом с Гизмо.

– В эти ошейники встроен навигатор. Это значит, что, куда бы вы ни пошли, я всегда смогу отыскать вас. Если вы их снимете, это будет невозможно. Понимаете?

Макс гавкнул два раза.

– Мы уже нашли её, – проворчал такс. – Не понимаю, зачем ей искать нас.

– Ох, Крепыш, – покачала головой Гизмо, – она знает, что делает. Кроме того, по-моему, ты очень похорошел в новом ошейнике!

– Да-да, – повертел головой Крепыш. – Спасибо.

Доктор Линн быстро нацепила зелёный ошейник на шею Гизмо, Максу достался синий. Лабрадор тоже не был особенно рад: ремешок неприятно тёр шею, но пёс надеялся, что скоро привыкнет.

Старушка некоторое время молчала, потом проговорила:

– Боюсь, друзья мои, нам пока придётся расстаться.

Макс одеревенел. Он глазел на доктора Линн и не желал принимать за правду то, что слышал.

Женщина грустно улыбнулась:

– Я знаю, вы очень долго шли сюда, чтобы найти меня. Мне и самой хотелось бы провести с вами больше времени. Но результаты ваших анализов крови необходимо срочно доставить в особую лабораторию, где мои коллеги заняты поиском лекарства, а если я возьму вас с собой… – Она покачала головой. – Сейчас многие люди боятся животных, и, хотя вы ни в чём не виноваты, они обвиняют собак в том, что случилось. Я не хочу, чтобы вы пострадали.

В этом был смысл. Макс вспомнил символы из трёх колец, которые люди рисовали краской из баллончиков в тех местах, где замечали животных.

Но мысль об утрате человеческого тепла и уюта, обретённых после долгих месяцев одиночества, заставила Макса свернуться клубком и заскулить.