– Мы не будем спорить, мертвец. Могли бы, но не будем. Ты отдашь мне этого человека…

– Так забирай! Я тебе разве мешаю?

– Да. И ты отлично это понимаешь. Мне не нужен жрец, у которого в голове сидит мертвый Страж.

– Ну, тут я тебе помочь ничем не могу, звиняй.

– Можешь. Ты не первый мертвец, с которым я беседую. И я знаю, как вы работаете. Отключись. Ты не живешь – существуешь. Если тебя не станет, человек останется жив и вознесется. Станет щитом людей, оборонителем их от Падших.

– А таких, как ты, богом называть будет? И душу свою погубит? Нет, псоглавец! Пусть лучше отойдет к Господу, как у людей заведено!

Импу, до того времени стоявший, присел рядом с лежащим человеком. Тронул пальцем жилку у него на шее, аккуратно поправил разметавшиеся волосы. Отличный кандидат. Тренированный, сильный, с огромным потенциалом.

– Давай спросим его? – предложил он. – Свобода воли, ты же веришь в нее? Пусть сам скажет, хочет ли он умереть или согласится служить мне. Если второе, ты отключишься.

– А если нет?

– Мы попробуем извлечь из его головы тот кусочек камня, что держит тебя на этом свете.

– И ты мне говоришь про свободу воли?

– Его воли. Не твоей. Ты не человек.

– Так ты же этого самого выбора ему не оставляешь! Воистину – уста лживые, злоречивые! Нет никакой разницы между тобой и демонами, а уж как вы от Творца отошли – не суть важно. Одни бунт подняли, другие ослушались, девами прельстившись. На Суде один у вас приговор!

Импу вскочил. Подавил ярость, внезапно вцепившуюся в его горло костлявой рукой, отошел от пленника.

– Буди, – коротко приказал одной из ведьм.

– И наказание будет одно! – напоследок выкрикнул мертвый Страж.

А потом старуха положила на голову молодого человека руки и выпустила толику Силы.

«Не бойся! – сказал я Стефану, едва почувствовал его пробуждение. – Главное, ничего не бойся. Это демон, пусть и не самый обычный, но демон. Что мы с тобой – демонов не видали? Держись за веру свою, парень, и не позволь себе в искушение впасть! А уж он искушать тебя будет, так и знай!»

Говорить про запасной свой план на тот случай, если воспитанник не совладает с искушением и малодушно выберет служение Анубису, я ничего не стал. Поскольку никто из Стражей не знал этого и не должен никогда узнать. Иначе не последняя это надежда на спасение души получится, а погибель ее. Самоубийство – смертельный грех.

Мальчишка пришел в себя довольно быстро. Открыл глаза, увидел шакалью морду Анубиса, задрожал губами. Но вопрос мне задал по существу.

«Дядька Оли, как с таким биться?»

Вот, опять я дядька! Впрочем, пусть его, сейчас не время поправлять перепуганного пацаненка. А как биться – это очень хороший вопрос. Магия ведьм парализовала тело, но не смогла отключить меня. Значит, вся наша надежда на знания, которые хранятся в моей памяти.

«Сейчас придумаем, напарник. Ты, главное, веры не теряй. Жди и молись. А дядька Оли будет думать».

Анубис рассматривал Стефана желтыми своими звериными зыркалами, но пасть не отворял, словно ждал, когда мы с воспитанником наговоримся. И хотя наш разговор он слышать не мог, в аккурат под мою последнюю реплику произнес:

– Зови меня Импу. Я бог смерти и судья богов. Мои жрицы принесли тебя сюда, чтобы ты мог выполнить свое предназначение – стать жрецом Сутеха, моего брата.

И замолчал. Мол, осознай и гордись, смертный. Великая честь тебе предложена, радуйся. Уж не знаю, на что он рассчитывал, вываливая такое выросшему в христианской традиции мальчику, но, наверное, на то, что Стефан ему ответил.

«Кто такой Импу?» – спросил он сначала у меня.

Пришлось коротенько рассказать парню о языческих богах и их происхождении. Стефан послушал, послушал, да и выдал вслух:

– А у твоего брата тоже голова собаки?

Молодка, та, которая раньше была Малой, прыснула. Видать, не успела еще изжить в себе девчоночьи рефлексы. Старица шикнула на дочь, после чего та сразу виновато опустила взгляд. И только благодаря этому не заметила, как шевельнулся лежащий на платформе и временно всеми забытый Гринь.

Анубиса эта детская дерзость не разозлила, а, скорее, позабавила. Он пару раз кхекнул, видимо, так песья глотка изображала смех, после чего довольно дружелюбно ответил:

– Древние боги, будущий жрец, могут принимать любой облик. Смотри!

Он сбросил плащ, под которым из одежды имел только причудливую не то юбку, не то набедренную повязку, и развел руки в стороны. Тут же мускулистая его фигура потекла, и мигом позже перед нами стоял уже не человек с шакальей головой, а настоящий шакал. Только не мелкая псина, а животное около двух метров в холке, с массивной грудью и сильными передними лапами. Корпус этого, с позволения сказать, шакала к крупу сужался, на самом конце имея некое подобие хвоста, только очень короткого.

Затем тело твари вновь потекло туманом и превратилось в мужчину. Но не того, который нас встретил на островке, а другого. Высокого, около двух с половиной метров, бронзовокожего и с нездешними чертами лица. В черные, длинные, как у бабы, волосы были вплетены кусочки камня, золотые обереги и человеческие нижние челюсти. Переносица зачем-то пронзена каменной шпилькой зеленого цвета, а черные глаза подведены ярко-синей краской.

К чести моего подопечного, он фокусами древнего бога не впечатлился. То есть удивился, конечно, глаза широко распахнул и рот, как дурачок, раскрыл. Но попутно – только мне – сообщил, что такое страховидло хорошо бы на ярмарке показывать. Отбою, по его словам, от зевак бы не было.

Пока древний бог показывал удаль свою, попутно рассказывая, какие возможности будущий жрец Су-теха обретет, когда примет свое предназначением, мы со Стефаном вовсю строили планы. Точнее сказать, я перебирал библиотеку в попытках найти способ противодействовать сущности такого уровня и мощи и периодически делился своими находками с подопечным. А еще приглядывал за Гринем, на которого возлагал определенные надежды.

Но тот, раз едва заметно дернувшись, больше не шевелился. Да и мой поиск поводов для радости не давал. То ли источники, загруженные мне в память, были неполными, что было вполне вероятно, то ли люди прошлого никогда особенно не помышляли о том, чтобы убить или изгнать своего божка. В перечне рекомендованных боевых песнопений, составленных специально для Стражей, тоже не обнаружилось ничего подходящего для ангелов, которые одновременно были исторгнуты из воинства Божьего и в то же время демонами как бы не являлись.

Хотя тут как посмотреть… Вот бы златоустов этих, книжников драных, сюда на минуточку! Посмотрел бы я тогда, как они запоют – не с Люцифером в бунт пошли, значит, не демоны! Может, и правда «чином изгнания» попробовать, как ревнитель ведьмака в Малахии приголубил? Так-то я его знал, но Стефан – ни прежний, ни нынешний – никогда его не применял, ревнителей по-иному воспитывали. Они были щитом охраняющим, служителями искренне верующими (может, иногда даже до фанатизма), а мы, Стражи, – мечом разящим. То есть на вопросы мира духовного и веры смотревшие более прагматично.