– Я не жалуюсь, – сказал Грегори. – Женское общество доставляет мне удовольствие.

– Это заметно. – Тон ее был сухим.

– Прошу прощения, – хмыкнул Грегори, – но никто не может дразнить меня безнаказанно. – Он поставил свой бокал рядом с одинокой свечой и плюхнулся спиной на кровать, потом лег на правый бок, согнув одну ногу в колене. – Давай ложись рядом. – Он похлопал по покрывалу. – Наказанием тебе будет мое полнейшее безразличие к твоим женским прелестям, пока мы будем обсуждать, что делать с тобой после этого приема. Ведь в предстоящие дни ты будешь слишком занята, служа сразу двум господам – мне и мистеру Доусону, поэтому нам останется не так много времени на разговоры.

– Отличная мысль, – отозвалась Пиппа, снова оттаивая по отношению к нему. – Не могу поверить, что это происходит… то есть что мы не поедем назад в Пламтри.

Она поставила бокал и забралась на кровать с таким чувством, будто они шаловливые дети, намеревающиеся влезть в кладовую и стащить пирожное. Пиппа вытянулась во всю длину рядом с Грегори и положила голову на руку.

– Я начну, – сказала она.

– Давай. Только помни, что пока это всего лишь предположения. Не стоит перевозбуждаться.

Перевозбуждаться?

Глаза его были наполовину прикрыты веками, голубые глубины – бездонны и непроницаемы. Широкая грудь и мускулистые руки напомнили Пиппе, что она меньше, слабее.

По ней пробежал легкий трепет. Грегори такой… такой… мужественный. Такой… неотразимый.

– После того как закончится прием, – начала она, – ты отвезешь меня в Плимут, откуда я смогу уплыть во Францию, где сразу же займу место компаньонки милой пожилой леди, которая и в самом деле ждет меня.

– Что ж, это подходяще.

– Это предопределено, – поправила она его. – Они с дядюшкой Берти не виделись сорок лет, и вот недавно она написала ему, что ей нужна компаньонка.

– Очень хорошо. И как же ты в целости и сохранности доберешься до Франции?

– Останусь в мужском платье, хотя, должна признаться, это невыносимо – голова под париком чешется, а когда я стягиваю грудь, – Пиппа увидела, как при этих словах расширились его зрачки, – мне трудно сделать вдох. Но маскировка хорошо служит своей цели.

– Этого отнюдь не достаточно, – возразил он. – Тебе нужен пистолет.

– Что ж, ты можешь поучить меня стрелять, пока мы здесь. – Она улыбнулась. – Я стану первой англичанкой «неработающего класса», которая будет обучаться кондитерскому искусству у специалиста международного уровня.

– Другими словами, если это произойдет, ты начнешь небольшую революцию, – пробормотал он.

– Вот именно. Кто знает? Может, еще какая-нибудь леди в схожем положении последует моему примеру, наплюет на условности и совершит что-нибудь замечательное и неожиданное.

– И если это «что-нибудь» будет включать в себя марципан, тем лучше, – присовокупил он.

– Не насмехайся надо мной, Грегори. – Халат соскользнул у нее с плеча.

– И в мыслях не было. Я сказал о марципане в метафорическом смысле. – Он подтянул ее рукав выше и похлопал по нему. – Нечто сладкое, декадентское, легкомысленное, однако совершенно необходимое для счастья.

В его голосе опять зазвучала хрипотца.

– Знаю, ты шутишь, но на самом деле ты прекрасно описал, почему мне нравятся сахарные скульптуры. – Пиппа протянула руку, взяла свой бокал, сделала глоток, потом поставила его. – Хочешь вина? – спросила она через плечо.

Грегори покачал головой:

– Не думаю. – Но он казался каким-то рассеянным, словно больше уже не слушал Пиппу.

– Грегори? С тобой все хорошо?

– Кажется, я переоценил свои силы. Твои женские прелести определенно влекут меня.

Она резко повернулась к нему и подмигнула:

– Вот и хорошо. Поделом тебе. И не подумаю никуда уйти. Соблазняйся.

– Отлично. Но я продержусь дольше тебя.

– Сомневаюсь.

– А я точно знаю. Потому что примерно секунды через три ты в гневе умчишься отсюда в гардеробную.

– Что ты имеешь в виду?

Он покачал головой:

– Я не смогу отвезти тебя в Плимут.

– Что? – Желудок у Пиппы так и ухнул вниз. – Ты же сказал…

– Я сказал, что не верну тебя домой. Но я не говорил, что буду способствовать твоей поездке в Париж. Даже при всем том, что ты сказала, даже если ты научишься стрелять из пистолета, я по-прежнему считаю, что это небезопасно. Тебя разоблачат, Пиппа.

– Но ведь до сих пор не разоблачили? – Она пришла в возмущение.

– Нет, не разоблачили.

– И эти две недели будут отличной практикой. – Гнев начал накапливаться в ней, как пар в закрытом наглухо чайнике.

– Этого мало, – отчеканил Грегори. – Ты будешь беззащитной женщиной в чужом, незнакомом городе, и совесть ни за что не позволит мне оставить тебя одну в морском порту…

Она вскочила с кровати.

– Ты прав. Я ухожу.

– Я же просил тебя не перевозбуждаться. Что все это только предположения.

– Я услышала только слово «перевозбуждаться». А потом подумала про твой торс и мускулы на руках!

– Я в этом не виноват. – Он спрыгнул с кровати следом за ней. – Вместо этого я предлагаю тебе жить в Лондоне с моими родными, и мы наймем тебе в наставники какого-нибудь кондитера. Плюс…

– Ты это уже говорил, и я отказалась.

– Это еще не все мои предложения. Можно будет устроить поездку в Париж. Ты поедешь со мной и с дамами нашего семейства. Мы можем пожить там несколько недель. Возможно, целый месяц.

Она заколебалась.

– Это великодушное предложение. Но мне понадобится больше, чем несколько недель или месяц. Ты же знаешь, что если я поеду с твоей семьей, будет трудно или даже вообще невозможно встретиться с месье, поскольку для этого мне придется переодеться мужчиной. Твоя мама не одобрит.

– Да, не одобрит, – согласился Грегори. – Но одеваться мужчиной будет не обязательно. Я заплачу ему такую уйму денег, что он не посмеет не принять тебя даже как женщину.

– Это было бы огромным облегчением. – Она стала медленно развязывать пояс халата. – Но я вынуждена отказаться. Я не могу позволить тебе платить за меня. Это неправильно. И я хочу пробыть там по меньшей мере полгода.

– Тебе надо учиться идти на компромисс, юная леди.

Она пропустила волосы сквозь пальцы.

– А если бы я попросила тебя пойти на компромисс в следовании за твоей мечтой, ты согласился бы?

Грегори заколебался:

– Нет, но…

– Ладно, не важно, – сказала она. – Я не уверена, что ты понимаешь, потому что не уверена, что у тебя есть мечта! – Она спустила халат с плеч, и он упал на пол. – Доберусь до Плимута без тебя.