будущее приобретение без посторонних любопытных взоров…

А вот и заказанная говядина с картошкой! Официант, молодчина, заодно притаранил три тарелочки с разными закусками — маринованный перчик, рубленые помидоры с огурцами, зелень, какой-то рыже-желтый соус в соуснике, горчицу в миниатюрной креманке… Праздник желудка, в общем! Да и порция — не чета вчерашней в «Эссенции», по-крестьянски добротная, на хорошего — и голодного! — едока.

Вот интересно — что это за памятник напротив ресторана? Какая-то дуля на подставке — хрен поймёшь, что за абстракционизм… Декаденты, блин… Хотя сквер вокруг этого типа памятника — приятный глазу, ничего не скажешь, даже пару берёзок… почти как дома! Вообще, конечно, Фюред — местечко приятное, располагающее к отдыху, на выходных здесь, наверное, народу полно — весь Будапешт здесь пасётся, благо, до мадьярской столицы — всего сто двадцать километров отличного шоссе, час ходу…

Так, мальчик приволок счет — опять же, правильный кассовый чек, не то, что вчерашний — написанный от руки на листке блокнота. Три тысячи восемьсот форинтов — вполне терпимо, бутылочка куншагского черсеги фюсереш (винодельни «Иштван Борхаз» — весьма, надо сказать, дельное вино!), согласно этого счета, обошлась ему отчего-то всего в тысячу шестьсот форинтов — что тоже весьма по-Божески… В общем, ресторанчик — вполне! Будем здесь столоваться — ежели командировка — а путешествие это, как я понимаю, уже более не отпуск, а сугубо служебная командировка — в Фюред затянется. Хоть какая-то радость в жизни — которая смягчит неизбежную выволочку от горячо любимой супруги по возвращению…

В отеле его ждали две новости. Во-первых, на его имя на рецепции лежал пакет, доставленный курьером DHL, во-вторых, сегодняшняя электронная почта донесла до него волю начальства — размером в девятнадцать слов: «Проникнешь в подвал под кухней, в дальнем отсеке справа найдёшь сейф, вскроешь его, включишь рубильник. Ключи получишь по почте».

Вот так… Значит, я всё-таки был прав — само здание для Москвы никакого значения не имеет, имеет значение лишь какой-то рубильник, упрятанный в сейф в подвале под кухней. Хорошо бы ещё знать, что за хрень этим рубильником включается? И как мне в этот чёртов подвал забраться — ежели там все завалено кирпичами и кусками железобетона? Дилемма, однако…

* * *

— Ну, что наш друг? — Генерал не мог скрыть нетерпения.

«Однако, волнуется Дед!» — про себя удивлённо подумал Левченко. Но удивления своего решил не показывать — сухо сообщив:

— Доложил, что выход из ситуации нашёл. Представился сторожу агентом по торговле недвижимостью, и для того, чтобы оценить состояние здания, которое, якобы, его фирма собирается купить — нанял с помощью сторожа пятерых бомжей, они сегодня вечером разберут завал перед входом в подвал под кухней. Объяснил Одиссей это сторожу необходимостью проинспектировать фундамент объекта — опять же, в видах его грядущей покупки. Сторож вроде поверил…

Калюжный вздохнул.

— Сегодня третье октября. События в Словакии вот-вот могут начаться. Те, что играют за чёрных — накаляют ситуацию грамотно, комар носу не подточит… Но не спешат — хотят изобразить будущие события естественным ходом вещей. Ты же помнишь, что было в Комарно в августе прошлого года?

Левченко кивнул.

— Словаки запретили въезд в свою страну президенту Венгрии Ласло Шойому — тот вроде хотел какой-то памятник открыть.

— Совершенно верно. В Комарно он должен был сдернуть покрывало с памятника святому Иштвану и произнести приличествующую случаю речь. Естественно, ты понимаешь, зачем было мадьярскому президенту устраивать всю эту оперетку в городе, шестьдесят процентов населения которого — венгры.

— Провокация?

— Задуманная весьма тонко, заметь… Потом события пошли по нарастающей — заявления в европейские суды пошли косяком, как с стой, так и с другой стороны. Ну а месяц назад Словакия приняла закон о защите словацкого языка — по которому меньшинства могут пользоваться своим языком в официальных учреждениях только в тех городах и поселениях, где они составляют более пятой части населения. Сам понимаешь, что множественное число слова «меньшинства» — не более, чем эвфемизм, на самом деле закон этот имеет в виду сугубо и исключительно венгерское меньшинство. Плюс к этому, словаки выбросили из школьных учебников все упоминания венгерских названий словацких населенных пунктов — отныне Братислава для словацких школьников никогда уже не будет Пожонью. Сам понимаешь, какие чувства у словацких венгров вызывают все эти законы…

Левченко покачал головой.

— Значит, тот факт, что в словацком министерстве внутренних дел положили под сукно наш сигнал о схронах с оружием — не случаен…

— Совершенно верно. Думаю, мятеж этот готовят не только на правом, но и на левом берегу Дуная… К тому же сегодня в братиславскую прокуратуру Словацкой народной партией подано заявление о запрете Партии венгерской коалиции. Не знаю, понимает ли Ян Слота, какими последствиями эта глупость чревата — но то, что это заявление суть очередное полено в костер словацко-венгерской вражды — к бабке не ходи…

Левченко вздохнул.

— Если наш фокус не удастся — то на среднем Дунае вскоре кровь потечет рекой…

Генерал усмехнулся.

— А ты не спеши похоронный марш заказывать… Не думаю я, что у странника нашего что-то сорвётся — на моей памяти за ним ни одного невыполненного приказа нет.

Полковник пожал плечами.

— Тут не всё от него зависит. Могли кабеля в каком-то месте оборваться, могут взрыватели не сработать — все ж столько лет прошло… Взрывчатка могла отсыреть, опять же!

Калюжный кивнул.

— Всё может случиться. Не спорю. Но парень наш сегодня ночью обязан свою задачу выполнить — то бишь, в подвал залезть, сейф вскрыть и цепь рубильником замкнуть. А что там будет дальше — зависит исключительно от господа Бога… А пока давай-ка начинай теребить мадьяров — пусть готовятся к завтрашнему Армагеддону! Всех, до кого сможешь дотянуться — всех поставь под ружьё! Пусть наши люди в Будапеште просто прямым текстом известят всех, кого это касается — завтра обрушаться стены хранилища отходов в Айке, надо немедленно начинать вывозить людей! Времени на предотвращение взрыва у мадьярских властей уже нет, а вот эвакуацию начать — как раз успеют…

— Хорошо, Максим Владимирович. В течении часа я всех, кого следует, извещу. — помолчав, Левченко добавил: — Только одного боюсь — не справятся венгры с организацией эвакуации. Система гражданской обороны у них и при Советах не блистала организованностью, а уж сегодня… — И полковник удручённо махнул рукой.

Калюжный развёл руками.

— Ну, тут мы им уже не помощники. Наше дело их предупредить, а уж как они этим предупреждением воспользуются — их трудности. Впрочем, не думаю я, что организовать эвакуацию — такая большая