— Не знаю, можно ли назвать это планом, — говорит Лиззи. — Больше похоже на выбор. Я выбираю не умирать. Это, типа, мой последний козырь.

Я представляю, как Папа, ее брат, убирает ладонь от глаз.

— В смысле?

— Ты веришь в вампиров?

Это происходило еще в те времена, когда в существование таких, как я, можно было верить или не верить. И расходы на команду истребителей вампиров в бюджете Ватикана проходили по статье «благоустройство садов». Это было время, когда официально Лиззи могла получить только один ответ — отрицательный, когда необъяснимые исчезновения так и оставались необъяснимыми или объяснялись действиями обычных серийных убийц.

И уверяю вас: нам, вампирам, не приходилось лезть вон из кожи, чтобы скрыть следы. У каждой медали есть две стороны. Напротив, слишком многие с удовольствием списывали преступления на наш счет. Думаю, нет ничего удивительного в том, что никому не пришло в голову связать мою маленькую оплошность с вампирами. Вы никогда не найдете то, чего активно избегаете. Фактически, охотники на вампиров были едва ли не единственной причиной, по которой нам следовало соблюдать осторожность. Местные правоохранительные органы не дошли даже до того, чтобы лишить кого-то работы в припадке борьбы с наркотиками. Ватикан весьма искушен в игре, которая называется «не спрашивают — не говорите», погорев на священниках-педофилах, монахинях-лесбиянках и монахах, которые жили супружескими парами.

Но шило в мешке не утаишь.

— Ты говоришь со мной или с Папой Римским? — спрашивает Папа Римский, ее брат.

— С тобой, Питер, — отвечает Лиззи. — Это всего лишь я, и я говорю только с тобой.

— Нет, — говорит ее брат. — Я не верю в вампиров. И никогда не верил. Я знаю, что они существуют. Я видел их. Я видел, что они взрываются в лучах восходящего солнца. Я смотрел в их мертвые глаза, касался их холодной, как склеп, кожи, слушал их дьявольскую ложь.

Если я когда-нибудь умру, то, вероятно, попаду в ад к чертям, но во время этой реплики Папы я делаю Лиззи знак «заткни его». Лиззи закатывает глаза и кивает.

— Хм-м… — говорит Лиззи. — Ну да.

И делает паузу.

— О том и речь, ты сам видишь. Вот будущее, которое ты советуешь мне послать куда подальше.

— Поясни?

— У меня есть два выхода, братишка. Умирать или не умирать. И первый вариант мне не нравится. Вот тебе причина, по которой я тебе звоню.

— Ты хочешь сказать, что звонишь для того, чтобы сказать, что умираешь от СПИДа, но решила вместо этого стать вампиром?

— Хорошо, это только одна причина, — говорит Лиззи. — Но есть еще вопрос.

Пауза.

— Ребята говорят, что у тебя есть какая-то спецкоманда оперативников или что-то в этом духе. Которые отрезают вампирам головы, сжигают их… пристегивают наручниками к батарее и включают стерео на полную катушку — «Неге Comes the Sun».[50]

— Ребята… — повторяет Папа Римский, ее брат. — Ты имеешь в виду своих друзей-кровососов?

— Не припомню, чтобы за такое привлекали по статье.

— Очень остроумно.

— Серьезно, Питти, — не уступает его сестра. — Если эти люди вроде как собираются стать мне братьями, будет не слишком здорово, если с твоей подачи их укокошат. Вы не должны убивать, помнишь?

— Они убийцы, — твердит брат.

— Не все, — настаивает Лиззи. — Есть вполне хорошие ребята. Знаешь, что такое «стволовые клетки»? Да, я знаю. Я знаю. Больная тема. Но слушай, они теперь гонят искусственную кровь. И не надо никого… ну, ты знаешь.

Папа Римский, ее брат, ничего не отвечает. Его сестра-героинщица ждет секунду или две, прежде чем сказать ему, что может услышать, как он скашивает глаза, смотрит на кончик своего носа — он бы не поверил, что она может это сделать, хотя сейчас верит.

— Так что скажешь, Питти-Свитти? — нежно спрашивает Лиззи. — Ix-nay on the eath-day ad-squay?[51]

На другом конце пауза.

— Какой батальон смерти? — говорит Папа Римский.

Если вкратце, спустя сорок восемь часов Ватикан отказался от уничтожения вампиров, а еще через неделю делегация моих доброжелательных братьев встретилась с Его Святейшеством. И после этого Папа Римский Питер Какой-то там стал Папой Римским Питером Последним. Кажется, возможность обрести бессмертие при жизни произвела впечатление на стареющего понтифика. Кажется, в Библии есть что-то такое о питии чьей-то крови и обретения взамен вечной жизни. И если для этого не нужно убивать людей, тем лучше.

В конечном счете, все остались довольны. Были сделаны необходимые приготовления, внесены в расписание полуночные мессы только для взрослых, и в течение следующих нескольких недель в общине оставались только стоячие места.

Система массового распространения. То, в чем мы нуждались, то, что мы получили.

Больные и умирающие пользовались приоритетом. Следом за ними — Рыцари Колумба,[52]Алтарное Общество, служители и все остальные. Каждый высовывает язык, уже онемевший от гвоздичного масла, дьякон касается каждого языка скальпелем, затем священник предлагает чашу, а другой дьякон раздает брошюры, где прописано, что делать, а чего не делать.

По всему свету в «Сэйфуэях»[53]продавцы удивлялись внезапному росту спроса на фольгу и скотч, а когда закончились фольга и скотч — на краску в аэрозольных баллончиках. Сначала разошлась черная матовая, потом глянцевая, следом за ними — темные оттенки синего. Потом пустые проходы, потом — мухи, вьющиеся над контейнерами с гниющими продуктами… Потом снова начали появляться покупатели — исключительно с наступлением темноты, исключительно в темных очках и с исключительно многозначительными улыбками.