Уорлок насмешливо скривит рот. Глава шпионской сети был высоким молчаливым человеком, с явным пренебрежением относившимся к моде. Он был одет, по обыкновению, в черный бархатный сюртук, темные бриджи и сапоги для верховой езды. Темные волосы Уорлока были стянуты назад, на голове сидела двууголка. Себастьяна отличала мрачная красота, и проходившие мимо леди оглядывались на него, одаривая томными взглядами.

— Убежден, я видел, что вы улыбались. Только не подумайте, что я осуждаю вас. Свежий воздух должен бодрить — особенно после Парижа.

Это что, острота, попытка поддеть? — подумал Саймон. Так Уорлок намекал на его арест? У Саймона не было ни малейшего желания упоминать об этом; если руководитель шпионской сети не знал о его тюремном заключении, это было только к лучшему. Конечно, Уорлоку было бы весьма непросто обнаружить степень двуличия его агента. С другой стороны, куратор шпионской сети, казалось, знал абсолютно все.

— Я наслаждаюсь прогулкой на своей новой лошади и просто восхитительным весенним днем.

— Давайте привяжем лошадей, — бросил Уорлок, и это было не предложение. Он остановился и спешился.

Саймон последовал его примеру. Они провели лошадей по дорожке вперед, по направлению к дубовой роще, где и привязали их к ветвям.

— Я скучал по городу, — сказал Саймон, просто чтобы поддержать светский разговор.

— Могу представить, как вы скучали. Очень сожалею о вашей потере, Гренвилл.

Саймон безразлично пожал плечами:

— Она была слишком молода, чтобы умереть.

— Всегда кажется, что люди слишком молоды, чтобы умирать.

— Да, так и есть. — Саймон знал, что они оба думали о невинных жертвах войны и революции. К горлу подступила тошнота.

— Не думаю, что режим террора может существовать вечно.

Уорлок медленно пошел к пруду. Себастьян направился следом.

— Тиранов всегда ждет падение.

— Внутри комитета и внутри коммуны существуют разногласия, — заметил Саймон, имея в виду Комитет общественного спасения Робеспьера и парижское городское правительство. — Но никто не защищен от подозрений. Каждый боится стука в дверь посреди ночи.

Подумать только, как спокойно звучал его голос!

— Вы тоже боялись?

Саймон напрягся всем телом.

— Я был бы дураком, если бы не боялся разоблачения.

Уорлок остановился, так же как Саймон. Волосы на голове Гренвилла зашевелились, когда Уорлок тихо спросил:

— Что у вас есть для меня, Гренвилл?

«Он знает», — холодея от ужаса, подумал Саймон. Уорлок знает, что его агент находился в тюрьме. Начальник шпионской сети был человеком выдающегося ума. Если он еще не выяснил, как именно Саймон выбрался из заключения, а потом и из Франции, то скоро, несомненно, это поймет.

Саймон знал, что сейчас не время рисковать. Оставался небольшой шанс на то, что Уорлок ничего не знал о его тюремном заключении, но инстинкты подсказывали Гренвиллу, что это не тот случай. А поэтому ему стоит раскрыть часть правды…

— Я и не ожидал, что когда-либо вернусь домой, — осторожно произнес Саймон.

— И я не ожидал когда-либо снова вас увидеть, — пристально взглянул на него Уорлок.

— Выходит, вы знали, что меня взяли под стражу? — Саймон изо всех сил пытался забыть ту темную сырую тюремную камеру, что было нелегкой задачей, ведь она снилась ему каждую ночь.

— Это моя работа — знать о подобных вещах. Вы — один из моих людей. Двадцать четвертого декабря мне сказали, что вы попали в тюрьму четырьмя днями ранее. Я был в ужасе.

Ну разумеется, он тревожился.

— С того самого момента, как я вернулся во Францию, с конца ноября, я был уверен, что за мной следят, — кратко пояснил Саймон.

— Но им все равно удалось посадить вас в тюрьму.

— Да. Они схватили меня, когда я меньше всего этого ожидал.

— Как вы избежали гильотины? — спросил Уорлок таким ровным тоном, словно они обсуждали скачки.

— Я использовал родство Журдана и Сент-Джаста в своих интересах. Я заверил «бешеных», что я, Журдан, буду желанным гостем в доме своего кузена в Лондоне. Я сказал им, что Сент-Джаст примет меня в своем доме с распростертыми объятиями. В этом случае Журдан получит возможность вращаться в высших кругах лондонских тори, не вызывая подозрений. Я пообещал «бешеным», что обеспечу их бесценной информацией.

Саймон покрылся липким потом. Он только что сказал Уорлоку почти все — за исключением того, что он совершенно не представлял себе, на какой стороне в итоге окажется.

Уорлок сохранял спокойствие.

— Это было умно, Саймон, чертовски умно.

— Любой проявит выдающиеся умственные способности, когда вот-вот лишится головы.

— И вы обеспечите их бесценной информацией? — невозмутимо поинтересовался Уорлок.

— Разумеется, да! — резко бросил Саймон. — В противном случае они выследят меня, Уорлок, и убьют. И что еще хуже, они могут понять, кто я на самом деле, и отомстить моим сыновьям.

Уорлока совершенно не задела эта вспышка эмоций.

— Но вы, естественно, предоставите ему только ту информацию, которую я одобрю.

— Конечно, — солгал Саймон. — Я могу быть кем угодно, но я — патриот.

— Да, вы — патриот, — медленно, словно о чем-то размышляя, произнес Уорлок. — Вы уже создали видимость присутствия Журдана здесь, в Лондоне?

— Журдан снял комнату в «Лондон Армс», и я уверен, что хозяин гостиницы видел, как я несколько раз появлялся и уезжал.

— Замечательно, — улыбнулся Уорлок. — А как вы должны выйти на связь с людьми Журдана?

Саймону совсем не хотелось делиться подобной информацией с Уорлоком, поэтому он солгал.

— Я еще не получил инструкции на сей счет. Они знают, что я остановился в «Армс», и они умны и осторожны.

— В таком случае держите меня в курсе. А вы знаете, что нужны мне там, в Париже, причем как можно быстрее?

Саймону стало дурно.

— Я так и предполагал.

— Мы должны использовать распри внутри комитета, — не допускающим возражений тоном сказал Уорлок. — Как вам наверняка известно, там предпринимаются попытки организовать оппозицию Робеспьеру.

— Там у вас есть другие агенты.

— Да, есть, но никого — внутри комитета. Разве вас не представили им как Журдана?

Саймон замер на месте. Уорлок знал, что Ляфлер представил его Робеспьеру и его комитету. Интересно, что еще известно Уорлоку?

— Вам ведь не трудно будет лично переговорить с Робеспьером? Вы, Гренвилл, для меня просто бесценны.

Саймон облизнул пересохшие губы.