– Картина действительно прекрасна, – подводит итог мужчина, поправляя свои идеальные усы. – Завораживает… пленяет, да? – Он изучает де Лагаса.

Каждый пытается копнуть глубже. Узреть его истинное я. Но никому это не под силу.

– Не то слово, – доносится в ответ. – Пленяет и завораживает.

И в этот момент я отчетливо осознаю. Он знает. Он. Знает.

LE PASSÉ

Я ПРОВЕЛА ДВЕ НЕДЕЛИ в тюрьме. Они не пускали ко мне даже Габриэля. Дверь комнаты продолжала быть нараспашку открытой, а я на виду. Отец пытался вразумить маму, но Клэр была единственной, кого она слушала. А моя сестра жаждала для меня наказания. Ревность и ненависть, с которой она порой смотрела на меня, пугали. Я невольно задавалась вопросом: «На что еще она способна, дабы превратить мою жизнь в ад?» Я не могла рисовать. Эмоции вновь скапливались, уничтожая меня изнутри. Гнев перерастал в исступленную злобу, эти чувства сжигали внутренности, оставляя после себя кучки пепла. Ночами я пыталась брать в руки карандаш, мечтая освободиться. Но мне было так страшно, что меня застукают, что кисть дрожала, а я впадала в ступор. Я сходила с ума от одиночества, от упреков матери и довольного выражения лица сестры, которая считала, что я абсолютно точно заслужила подобное отношение. Отца дома практически не было, он уходил рано утром и приходил поздно вечером. В те редкие мгновения, когда он присутствовал, я не говорила с ним. Избегала. Не могла высказать все сестре и маме и решила игнорировать его тоже. На него я злилась больше, ведь он понимал, что мое наказание не имеет никакого смысла. В те моменты я думала, что не хочу так жить. Мысль была отчаянной, настоящей, правдивой. В голове вспыхивали аптечка и мамины таблетки. Снотворное. Я знала, что, приняв достаточно много, усну и не проснусь. На какой-то миг это показалось мне таким соблазнительным – заснуть и не проснуться. Заснуть вечным сном и оставить все тревоги и сомнения позади. Заснуть и освободиться. Мне даже не было страшно умереть. Собственное тело и моя жизнь стали для меня тюрьмой. Я лишь хотела, чтобы все это наконец закончилось. Мечтала оказаться как можно дальше от всего, что меня окружает.

Меня спасали мысли о Тео. Я убегала от себя, думая о нем. Рисовала в воображении его лицо. Улыбку, взгляд, искры в голубых глазах и хмурую задумчивость, с которой он смотрел на мир. Я вспоминала наш поцелуй. Мой первый поцелуй. И жалела, что не поцеловала его на прощание. Жалела, что тот вечер кончился таким образом. Жалела, что не задала главный вопрос: почему ты поцеловал меня, Тео? Мне так сильно хотелось услышать ответ, а чтобы его услышать, надо было продолжать жить. Мысленно воображала нашу новую встречу. Что я скажу ему, как посмотрю. Только такими фантазиями я и спасалась.

В воскресенье вечером, перед первым днем школы, ко мне в комнату вошел папа. Он не смотрел мне в глаза и избегал моего взгляда.

– Ты поела?

Я молча покачала головой. Аппетита не было.

– Я принес тебе телефон и компьютер. – Папа положил их на мою кровать и тихо добавил: – Не обижайся на маму. Ты знаешь, через что мы прошли с Клэр.

– Но я не Клэр, – пристально глядя на него, сказала я.

«Я не Клэр… Я не ее копия… Я не ее тень!» – хотелось кричать мне, но я была столь измотана, что не было никаких сил защищаться.

– Я знаю, Ниса, – прошептал он и вышел из комнаты.

В школу я выходила в семь утра. Мне не хотелось встречаться ни с родителями, ни с сестрой. Я тихонько вытащила огромную папку со своими работами из-под кровати. Крепко держа ее под мышкой, не позавтракав, вышла из дома. Город встречал меня холодным утренним воздухом, сумраком и свежими лужами после дождя. Было тихо, спокойно. А в душе происходил раздрай.

«Заберешь мою папку с рисунками? Не уверена, что мама не начнет рыться у меня в комнате», – написала я другу.

Он ответил сразу же, что показалось мне удивительным: Габриэль никогда не был жаворонком.

«Конечно, во сколько у тебя сегодня заканчиваются уроки?»

«В 16:30», – коротко отписалась я.

«Ты как вообще?»

Я задумалась на минутку, что именно ему ответить. Он не задавал вопросов о том, куда я пропала на две недели. Значит, родители предупредили его.

«Неважно», – честно написала я.

«Все наладится, Беренис».

Уверенности в этом у меня не было. Поэтому я спрятала телефон в карман. Сделала глубокий вдох и попыталась успокоить себя. Я знала, что после школы меня будут ждать дома. Однако я также знала, что если не увижу Тео, не обниму его, не посмотрю ему в глаза и не услышу его голос, то окончательно сойду с ума. Больше всего на свете мне хотелось увидеть его.

* * *

Школа, уроки, перемены. Гул голосов, крики учителей. Я растворилась в этом шуме. В гуще толпы назойливые мысли немного отпускали. В конце дня меня поймала мадам Дебраз.

– Пошли со мной, – сказала она и, взяв меня под локоть, отвела в учительскую.

Дебраз осмотрела меня обеспокоенным взглядом.

– Беренис, что происходит? – прямо поинтересовалась мадам.

Я равнодушно пожала плечами:

– Что вы имеете в виду?

– Твой вид. У тебя что-то случилось?

Я бросила взгляд в маленькое зеркало на стене рядом с расписанием родительских собраний и календарем учебного года с праздниками и каникулами. За две недели я осунулась, синяки под глазами стали глубже, на место круглых подростковых щек пришли высокие острые скулы. Я выглядела уставшей, замученной. Мои тревоги съели меня изнутри.

– Были сложные каникулы, – нехотя призналась я, прекрасно понимая, что мадам не отпустит меня, пока не получит ответа.

– В школе работает психолог, – доверительным тоном начала она, – ты можешь обратиться к нему в любое время.

Мне не нужен был психолог. Мне нужно было время, место, чистый холст, грифель и краски. Мне нужно было творить без оглядки и страха. Мне нужно было выпустить сгусток скопившихся эмоций на бумагу. Мой крик. Я не знала, как иначе сбавить напряжение, которое разрывало изнутри. Но было кое-что еще. Внутри меня жил монстр, который разрушал и крошил все на своем пути. Рвал и метал. Раздирал мою плоть в клочья, не давая вдохновению пробраться наружу. Я находилась в тисках собственного сознания. Мне нужен был Тео. Интуитивно я знала, что он единственный, кто поймет меня.

– Буду иметь в виду, – сипло ответила я. – Могу ли я идти, у вас больше нет вопросов?

Учительница коротко кивнула, и я быстрым шагом вышла из помещения и побежала прочь из школы. Остановившись у ворот, огляделась по сторонам. Габриэля не было. Толпа учеников собралась вокруг черного «гелендвагена» с тонированными стеклами. Автомобиль стоял прямо перед школой. На узкой улице парковаться было строго запрещено, но водителю это не помешало. У меня побаливала спина, и я решила прислонить папку к стене дома, а рядом на асфальт кинуть сумку. Постаралась расправить плечи и потянулась за телефоном в карман джинсов.