Когда массивная дверь здания, за которой исчез Блуммер, захлопнулась, у Альберта тоже кольнуло в боку. Он шагнул к ожидавшей его машине и оступился. Водитель Шлоссера, молоденький круглолицый обер-ефрейтор, успел подхватить генерала под руку и помог ему занять место на заднем сиденье. Когда машина тронулась, Альберт почувствовал сильную боль в груди. У него помутнело в глазах и участился пульс.

– Вези меня домой, – сухо прошептал генерал.

Водитель тут же на перекрестке развернул машину.

Глава вторая

г. Дюрен, Германия, 11 ноября 1941 года, 9 часов 45 минут…

Спустя примерно полчаса мрачный как ночь Альберт вошел в дом, вручил своему пожилому управляющему фуражку и шинель и сразу же прошел к себе в кабинет. Он открыл ящик стола, достал упаковку нитроглицерина и, бросив в рот две таблетки, запил их водой из графина. После этого генерал сел в кресло и откинулся назад. Боль в груди все еще не утихала.

Кто-то позвонил в дверь. Все еще не открывая глаз, Альберт прислушался, и вскоре в коридоре раздался стук каблучков.

Дверь открылась, и на пороге Альберт увидел Шарлотту.

Ярко накрашенные губы, тщательно подведенные брови – изящной походкой девушка подошла к генералу и, нагнувшись, поцеловала его в щеку. Выпрямившись, Шарлотта наморщила лобик, так как только сейчас увидела на столе раскупоренную пачку с лекарством.

– Что такое?.. Сердце?.. Опять?

Немного приободрившись при виде дочери, Альберт почувствовал, что боль утихает. Он подался вперед, смел рукой пачку с лекарством в ящик стола и улыбнулся.

– Все хорошо, моя дорогая! Был легкий приступ, но уже прошел.

Они не виделись, пожалуй, уже больше месяца, так как последние два года после смерти матери Шарлотта пожелала жить одна и переехала в их загородный домик на Руйгерштрассе. Любуясь дочерью, Альберт почувствовал удовлетворение и гордость. На ней были приталенный жакет из сиреневой шерсти, бордовая юбка-карандаш и новенькие лакированные туфли. «Вся в мать», – подумал Альберт и снова ощутил грусть, вспомнив о недавно безвременно ушедшей супруге. Увидев, что лицо генерала снова вытянулось, Шарлотта тут же заявила:

– Я пришла сюда, чтобы кое с кем тебя познакомить, но если тебе все еще плохо, то, думаю, знакомство можно отложить!

– Что ты, что ты! – Альберт поднялся. – Говорю же, что все в порядке. Зачем же что-то откладывать? Итак…

Шарлотта лукаво улыбнулась.

– Ну, если так…

Спустя некоторое время в кабинет вошел высокий голубоглазый шатен в форме пехотного капитана. Увидев нарукавную нашивку и эмблему с тремя зелеными листьями, Альберт сдвинул брови.

«Бранденбург‐800» – ему уже не раз приходилось общаться с этим секретным подразделением вермахта, находящимся в подчинении Абвера и использовавшим особые методы ведения войны. Некогда воевавший под началом генерала Роммеля[15], Альберт Шлоссер унаследовал от своего легендарного начальника отрицательное отношение к любым диверсантам, регулярно использовавшим «грязные» методы ведения войны, и сохранил эти чувства до нынешнего дня. С волнением посмотрев на дочь и увидев восторженные искорки в ее глазах, Альберт с содроганием понял, что Шарлотта никак не поддерживает его убеждения в данной области.

– Познакомься, отец! Это Вальтер! – воскликнула девушка, продолжая улыбаться.

– Гауптман Мориц! – вошедший в кабинет капитан вскинул руку, но сделал это довольно небрежно, что вызвало у Альберта еще большее раздражение. Эти ребята из «Бранденбурга» чересчур самонадеянны и, я бы даже сказал – наглы, потому что считают себя элитой. Шлоссер кивнул капитану и указал на стул. Тот одарил Шарлотту недвусмысленным взглядом и сел на предложенное место. Шарлота зашла за кресло, на котором сидел Альберт, и обняла отца за шею.

– Итак… – Шлоссер сделал внушительную паузу, – если я все правильно понял, вы один из тех самых «хваленых» агентов‐диверсантов, которые изрядно насолили нашему неприятелю в Дании, значительно пощипали французов и уже успели натворить немало дел на Восточном фронте.

Гауптман беззвучно рассмеялся:

– Так и есть. По мнению ряда наших военных аналитиков, именно благодаря нашим действиям были достигнуты значительные успехи во всех военных кампаниях, проводимых Германией в последние годы.

– В том числе и благодаря вашим погромам на Украине в июне сорок первого?

Мориц сделал удивленное лицо:

– Вы имеете в виду уничтожение евреев во Львове?.. Да, там были наши из первого батальона, но не они устроили резню.

– А кто же?

– Большая часть населения Западной Украины не особо жалует большевиков, равно как и евреев. Это местные устроили ту резню, мы всего лишь не стали им мешать. Да и что в этом такого? Идет война, а на войне жертвы неизбежны. Разве вы, когда служили в действующих частях, не убивали врагов?

– Мы воевали с солдатами противника, а не устраивали массовых расправ над мирным населением!

Губы Морица сжались, в его глазах сверкнули гневные искры.

– Я не думал, генерал, что вас так сильно волнуют судьбы каких-то там жалких жидов!

Шлоссер заскрежетал зубами и готов был разразиться гневной тирадой, чтобы сбить спесь с этого высокомерного наглеца, но Шарлотта не дала ему этого сделать, нежно прикрыв рот отца ладошкой.

– Давайте же сменим тему. Вальтер, сейчас же перестань! Мы ведь не для этого сюда пришли. Отец, Вальтер хочет тебе что-то сказать, – девушка пригнулась и поцеловала генерала в щеку.

Мориц встал и одернул китель, а Шарлотта, подойдя к нему, тут же встала рядом и взяла мужчину под руку.

– Герр генерал! Я сожалею о том, что наше знакомство началось с некоторого напряжения, но давайте и в самом деле прекратим эту перепалку. Ведь я пришел в ваш дом как друг, и не только как друг… – капитан и Шарлотта обменялись взглядами. – Меня зовут Вальтер Мориц, и я имею честь просить руки вашей дочери!

Альберт снова почувствовал ужасную резь в области груди, в висках зашумело, но