11 февраля 1827 года Волконская прибыла в Благодатский рудник. Своего мужа она увидела на следующий день в бывшей казарме: «Вид его кандалов так воспламенил и расторгал меня, что я бросилась перед ним на колени и поцеловала его кандалы, а потом — его самого».

Ее приезд спас мужа: к тому времени он был болен и совершенно пал духом. Подавленное состояние Волконского отмечали товарищи по заключению. Мария разместилась в крестьянской избе, где уже жила приехавшая несколько ранее Трубецкая. Помещение было таким тесным, что когда Мария лежала на своем матрасе на полу, «голова касалась стены, а ноги упирались в дверь». Денег не хватало, Марии удалось привезти с собой 700 рублей ассигнациями, у Трубецкой деньги кончились еще быстрее, чем у Волконской. Родные в первое время не знали, куда писать, кому адресовать посылки. Волконская и Трубецкая ели суп и кашу, «ужин отменили». Когда мужья узнали об их трудностях, они отказались от пищи, которую им присылали женщины. Позднее Волконские тянули с выплатой ей годового содержания, Марии не раз приходилось напоминать об этом родственникам мужа.

В первое время Волконская надеялась, что муж поправится, и она сможет вернуться к своему сыну Николино. Лишь позднее она осознала, что, скорее всего, останется в Сибири навсегда: «Теперь я понимаю смысл предостережения, заключавшегося в словах Его Величества императора: «Подумайте же о том, что вас ждет за Иркутском», — и тысячу раз благодарю Бога, что не поняла их раньше: это только увеличило бы страдания, разрывавшие мое сердце», — мнение самой Волконской.

Она тоскует по Николино, и упорно напоминает родственникам, что мальчик должен вернуться «на следующую зиму» к Раевским. Ее пугает влияние нездорового петербургского климата, а, кроме того, внук должен был заменить ее родителям навсегда утраченную дочь. Однако Волконские так и не исполнили просьбы Марии: ее сын продолжал жить у них. В 1828 году малыш умер.

В Сибири у Волконских родилось четверо детей, в живых осталось двое: Михаил (1832 год) и Елена (1835 год).

В 1834 году умерла мать Волконского. После смерти в ее бумагах нашли письмо с предсмертной просьбой к императору — простить сына. Последовал царский указ об освобождении Волконского от каторжных работ.

Весной 1837 года семья Волконских переехала в село Урик Иркутской губернии. Через пятнадцать, двадцать лет Мария Николаевна все больше устремляется к земному благополучию, и главным образом не для себя, а для детей. Правдами и неправдами определяет сына Мишу в Иркутскую гимназию. Потом она добилась для себя разрешения жить в Иркутске, чтобы быть с сыном рядом. Мария Николаевна на свой лад и наперекор мужу устраивает судьбу красавицы-дочери: едва той исполняется пятнадцать лет, выдает замуж за преуспевающего сибирского чиновника.

В 1845 году получает позволение жить в Иркутске и сам Волконский, однако этим правом он практически не пользуется. Он по-прежнему живет в Урике, лишь изредка навещая семью в Иркутске. У него теперь совсем иная жизнь — «хлебопашца» и купца. Очевидно, что по мере того, как нормализовывался быт государственных преступников на каторге и поселении, отношения в семье Волконских ухудшались. Современники и историки едины в том, что, разделив изгнание мужа, Мария Волконская совершила «подвиг любви бескорыстной». Бросив родителей и ребенка, «она решилась исполнить тот долг свой, ту обязанность, которая требовала более жертвы, более самоотвержения», — писал декабрист Розен.

Образ жизни Сергея Волконского на поселении совершенно не соответствовал образу жизни его жены. После окончания каторжного срока он получил большой участок земли, и все силы отдал его обработке. Современник вспоминает: «Попав в Сибирь, он как-то резко порвал связь со своим блестящим и знатным прошедшим, преобразился в хлопотливого и практического хозяина и именно опростился». Волконская же «была дама совсем светская, любила общество и развлечения и сумела сделать из своего дома главный центр иркутской общественной жизни».

К концу своего пребывания в Сибири ссыльнопоселенец Сергей Волконский собственным трудом собрал приличное состояние и снова сумел «найти свою судьбу, выйти из строя, реализовать свою собственную личность».

А августе 1855 года, когда в Сибирь доходит известие о смерти Николая I, Мария Волконская уезжает из Иркутска. Уезжает, поскольку, видимо, совместное существование супругов становится просто невозможным. Через несколько дней после ее отъезда новый император Александр II издал манифест, в котором объявил помилование оставшимся в живых декабристам. Вернувшись на родину, Мария Николаевна начала писать воспоминания о пережитом, как сама отмечала, исключительно для детей и внуков. С первых же слов повествования становится ясно, что брак Волконских был заключен не по любви. Однако самого Волконского Мария Николаевна называет «достойнейшим и благороднейшим из людей». С таким же почтением она пишет и о единомышленниках мужа, давая им высокую нравственную оценку.

Мария Николаевна Волконская умерла в 1863 году в поместье своего зятя, Н.А. Кочубея, — в селе Воронки от болезни сердца.

В сентябре 1856 года, бросив «землепашество», Сибирь покидает и Сергей Волконский. После возвращения из Сибири Волконский живет по преимуществу в Москве, у дочери, несколько раз с «высочайшего разрешения» выезжает для лечения за границу. Дочь Елена (1835–1916 годы) — в первом браке Молчанова, во втором — Кочубей, в третьем — Рахманова.

Умер Сергей Волконский 28 ноября 1865 года, на 2 года пережив свою жену. До последних дней жизни он, по словам его сына Михаила, сохранил «необыкновенную память, остроумную речь, горячее отношение к вопросам внутренней и внешней политики и участие во всем, близком ему». Супруги после бурной в тяжелой жизни покоятся вместе, в Черниговской области, в селе Воронки.

Александрина Муравьева, урожденная графиня Чернышева, появилась на свет в 1804 году, в одной из самых богатых и знатных семей России. Ее отец, действительный тайный советник граф Григорий Иванович Чернышев, весьма открыто придерживался либеральных взглядов, однако был на хорошем счету при дворе. Граф Григорий Иванович владел имениями во многих российских губерниях. Огромные земельные и лесные угодья, тысячи крепостных душ позволяли Чернышевым вести истинно барский образ жизни. В главной летней резиденции — Тагине Орловской губернии содержалась многочисленная дворня, имелся крепостной оркестр, штат учителей, собственный доктор, домашний художник. Девочка росла в дружном и счастливом дворянском гнезде и была прелестным ребенком с роскошными русыми волосами и выразительными глазами. Шесть сестер и брат нежно любили друг друга. Девочки получили образование, основанное на изучении литературы, искусства и музыки. Их брат Захар, в будущем декабрист, был юнкером в Кавалергардском полку. В семье любили и всячески поддерживали свободомыслие, считали не просто приемлемым, но и важным иметь собственное мнение о творчестве и Пушкина, и «опальных» Рылеева и Грибоедова. Пылкость своей натуры Александрина отметила в 16 лет в своем дневнике: «Я говорила, говорю и пишу, что нет большего несчастия, чем иметь голову горячую и сумасбродную и ум набекрень». Подобная горячность Александры Григорьевны с годами перерастет в особую ответственность за жизни всех, кто будет ее окружать, принеся ей самой немало страданий.