– Не может быть! – Не такой и глупый вопрос, как оказалось. – Я тоже. Вы на какой улице?

Он махнул рукой на дверь, показывая направление.

– Там, на Чеснат.

– С ума сойти, – воскликнула я. – А я на Чарльз-стрит.

– Значит, мы соседи. – Он удивленно поднял брови.

– Да, получается, что так.

Мне просто не верилось. А еще я смотрела и смотрела на него и немного растерялась.

Доктор Петерсон кивнул в сторону стойки:

– Ваша очередь.

Я быстро повернулась и увидела, что между мной и стойкой образовалось пространство.

– Что заказываете? – нетерпеливо спросила продавщица.

Вырвавшись из своего транса – а мою реакцию на встречу с доктором Петерсоном в моем «домашнем» «Старбаксе» я могу описать только этим словом, – я поспешно шагнула вперед и заказала порцию обезжиренного «латте толл».

Доктор Петерсон был следующим. Потом мы с ним ждали в конце стойки наш кофе.

– Вы идете на работу? – спросила я.

– Как обычно, – ответил он. – А вы?

Я кивнула.

– Чем вы занимаетесь? – спросил он.

– Я адвокат, веду бракоразводные процессы, – сообщила я. – Несколько месяцев назад стала работать в небольшой конторе в центре Бостона.

– Ведете бракоразводные процессы? Вероятно, это трудная работа.

Я поправила на плече ремешок сумочки.

– Когда как. Иногда бывает трудно, просто сердце разрывается от жалости. Мне остается лишь надеяться, что я не разочаруюсь и не потеряю желание выйти замуж.

– Вы не замужем?

– Нет. У меня был друг, но мы расстались.

– Сочувствую вам.

Я махнула рукой.

– Не нужно. Я уже пережила это. Просто мне понадобилось время, чтобы склеить разбитое на мелкие кусочки сердце, вот и все.

Господи, неужели я так спокойно говорю об этом?

Продавщица выкрикнула мою фамилию. Я махнула рукой, и она поставила на стойку мой кофе. Сунув кружку в картонный чехол, я удивленно подняла брови, когда продавщица выставила следующий заказ и спросила:

– Джекоб?

Странно было слышать, что кто-то назвал доктора Петерсона по имени. Он пошел за кофе, и я протянула ему картонку:

– Хотите?

– Конечно. Спасибо.

Я подождала его.

– Как там Надия? – поинтересовался он, когда мы вместе вышли на залитую солнцем улицу.

– Неплохо, хотя чуточку мается. Она скучает по своей работе.

Он понимающе кивнул:

– Вполне стандартная ситуация у тех, кто прошел через то же, что и она. Трудно привыкать к новому режиму. Вы обязательно следите, чтобы она выходила на прогулку каждый день, хотя бы на короткую, вокруг квартала. Когда теперь ей ехать в больницу?

– Завтра. К акушерке.

– Вы отвезете ее?

Я покачала головой:

– К сожалению, нет. Завтра утром я должна быть в суде. Она возьмет такси.

Не знаю, почему я сказала «к сожалению». Или я жалела, что не встречусь снова с доктором Петерсоном?

– Знаете, я могу дать вам мой домашний номер. Звоните, если у вас появятся вопросы или будет что-то нужно, – неожиданно сказал он. – Обычно я не даю его пациентам, но поскольку мы соседи…

Я удивленно вскинула голову.

– Спасибо, это было бы замечательно. – Я полезла в свою сумочку за телефоном, чтобы добавить в список контактов телефон доктора.

Он продиктовал мне два номера – один городской и другой мобильный.

Записав их, я спросила:

– Хотите мой номер?

– Да, хочу.

Он полез за телефоном в задний карман, а я подумала, зачем ему мой номер? Из вежливости? Или у него сложная ситуация с разводом?

Я поймала себя на том, что разглядывала его руки, когда он вводил в телефон мой номер. На его пальце не было кольца, и я пожалела, что тоже не поинтересовалась, женат ли он, когда он задал мне подобный вопрос.

Меня порадовало то, что во мне проснулось любопытство. До этого момента, после моего разрыва с Риком, я жила в вегетативном состоянии и думать не могла о мужчинах.

Он убрал телефон в карман джинсов.

– Спасибо. Ну, а теперь мне пора.

«За что спасибо? – удивленно подумала я. – Что тут такого?»

– Мне тоже пора, – ответила я. – Приятно было встретиться с вами.

– Мне тоже. Желаю удачного дня.

Мы повернулись и пошли в разные стороны. Мне страшно хотелось оглянуться и еще раз посмотреть на него, но я сдерживалась изо всех сил.

– Как ты съездила? – спросила я на следующий день у Надии, когда вернулась с работы.

Она стояла у плиты и помешивала в кастрюле что-то, пахнувшее как куриный суп.

– Неплохо. – Она наклонилась над кастрюлей и вдохнула аромат супа. – Ребенок растет, и доктор Джонс сказала, что с моим сердцем тоже все неплохо.

– А доктора Петерсона ты видела? – небрежно спросила я, снимая блейзер и вешая его на нижнюю стойку лестницы. Потом прошла в кухню и посмотрела на сестру, ожидая ответа.

– Нет. Сегодня речь шла только о ребенке.

Отчего-то я почувствовала облегчение, услышав это; если бы она сказала мне, что была в кабинете доктора Петерсона, я бы стала гадать, о чем они там говорили и что делали. Возможно, я бы немножко ревновала, а это вообще безумие, ведь он был ее доктором, а не моим.

Я не сказала сестре, что накануне случайно встретила его в нашем «Старбаксе» и что он живет по соседству. Даже не знаю почему. Вероятно, мне не хотелось, чтобы она заподозрила, что я чуть-чуть неравнодушна к нему.

Этот секрет показался мне детским – как у девочки-подростка, когда ты понимаешь, что не можешь быть уверена, что твоя лучшая подруга не отобьет у тебя мальчика, который так тебе нравится.

После этого я поняла, что по-прежнему не доверяю Надии.

Но я была искренне рада, что ее визит к акушерке прошел удачно.

* * *

Через несколько дней ситуация повторилась. С упаковкой «латте» в руке я вышла из «Старбакса» и едва не столкнулась с доктором Петерсоном, который входил туда.

– Вот мы и встретились снова, – улыбнулся он, и у меня в животе затрепетали бабочки, потому что я часто думала о нем в последние дни. Вчера после ланча я откинула голову на подголовник кресла, закрыла глаза и мысленно прокрутила в памяти наш разговор. Потом – поскольку все происходило в моей персональной и тайной фантазии – я сказала ему массу интересных и остроумных вещей, пока мы ждали кофе, и он пригласил меня на свидание.