Я вышел. Машина стояла на прежнем месте, рядом с «Бентли» Немчинова. А рядом пристроилась «семерка» Ивона. Я сначала подумал дождаться его, поскольку Ионеску обещал рассказать о своем визите в отделение полиции, но потом решил, что при необходимости Ивон может всегда позвонить, значит, я могу спокойно уехать. Тем более что я, подпитывая мысль румынского молдаванина о моих финансовых проблемах, сообщил ему, что хочу сегодня допоздна поработать.

Но перед тем как уехать, я все-таки вытащил генеральскую трубку и позвонил, желая выяснить некоторые детали.

— Слушаю тебя, старлей…

Судя по звукам хоккейного репортажа, генерал Кабаков был уже дома и отдыхал перед «ящиком». Он не опустился до уровня подполковника Ветошкина, который смотрит одни сериалы. Тем самым Сергей Павлович вызвал мое глубокое уважение.

— Товарищ генерал, можно один маленький аккуратный запрос организовать?

— Выкладывай. Обосновать аккуратность не забудь… А то мы же привыкли все в лобовой атаке решать. «Лес рубят — щепки летят».

— Меня интересует медицинское заключение о состоянии здоровья Ивона Ионеску. Он утверждает, что у него перелом лучевой кости в предплечье и перелом ключицы. Но я сегодня на тренировке по ножевому бою спарринговал с ним, и мне показалось, что нет у него этих переломов. По крайней мере, перелома ключицы нет точно. Сам он говорит, что какая-то его подруга заставила его выпить сразу четыре таблетки некоего болеутоляющего средства. Если бы действовали таблетки, он бы не был чувствителен к моим лоу-кикам…

— А это что такое?

— Удары ногами по ногам. Я его такими ударами и уронил. Не понимаю, почему какие-то медикаментозные средства действуют на переломы, но не действуют на ушибы, которые я ему обеспечил. При этом я подозреваю, что его подруга может работать в той самой больнице, куда его отвозили, и она же писала ему медицинское заключение для полиции. Здесь никак нельзя подставиться и показать интерес к Ивону.

— Я понял. Сейчас мой помощник как раз по управлению дежурит, я ему дам задание. Все одно ему ночью делать нечего, пусть хакеров управления запрягает, и они в компьютерах больницы пороются. Авось да найдут чего… Пусть рентгеновские снимки проверят… Я тебе позвонить вечером обещал. Чтобы позже не беспокоить, сразу сообщу, что парни, напавшие на тебя и Ивона, начали давать показания. Пока без спецсредств обошлось. Утром мне привезут материалы допросов. Рано привезут, у дежурного для меня оставят. Как только прочитаю, позвоню. Ты где утром будешь?

— С утра я по городу мотаюсь. В свободном поиске. Когда народ на работу опаздывает, а москвичи поспать любят, они денег на такси не жалеют. В начале одиннадцатого я на стоянке появляюсь. Там я, правда, под присмотром Ивона и Рафа. Им почему-то не нравится, когда я телефоном пользуюсь.

— Позвоню тебе ровно в десять. Постарайся в это время быть без пассажира и без присмотра. У меня все… Конец связи…

— Конец связи…

Только я убрал трубку, как появился Ивон. Он с трудом нес большую спортивную сумку, забросив ее через плечо, в сумке было что-то объемное и угловатое. Впечатление такое, что у него сильно болит плечо и он очень торопится. Я вышел из машины ему навстречу, на ходу убирая трубку. Ивон забросил сумку в багажник своей «семерки». Загремело что-то металлическое и, судя по звуку, пустое.

— Ты, я вижу, трубку из рук не выпускаешь! — Он с крыльца усмотрел, что я по телефону разговариваю.

— Хотел тебя подождать, ты что-то о полиции обещал рассказать, а тут клиент позвонил. Вчерашний. Я ему номер оставил. Просит приехать. Обещает на три часа меня поездками загрузить. Дело выгодное. Значит, завтра про ментов расскажешь…

Я поковырял пальцем розовую полосу непонятного происхождения на спортивной куртке от костюма Ивона. Полоса просто так не отчищалась. Испачкался где-то.

— Ладно. Завтра так завтра. Выгодную клиентуру отпускать нельзя. Ты, я вижу, уже такими обрастаешь? Зарабатываешь неплохо? Куда тебе столько денег?

Я усмехнулся.

— У тебя лишние есть? Дай поносить… Может, удачу принесут… У меня вот постоянно не хватает. То алименты первой жене платил, и на жизнь самому не хватало. Сейчас сын в Лондоне учится, тоже содержать приходится. Да еще спортом активно занимается. Там же не как у нас, там все дорого. У него здесь был черный пояс по карате-кекусинкай. Для изнеженных англичан, говорит, это вообще немыслимый результат. На показательных выступлениях в моем присутствии кирпичную стену в полтора кирпича толщиной ногой пробивал. В папу пошел. И сам еще группу ведет, тренирует. Это хоть небольшой, но заработок. А на собственные занятия не хватает. Еще и за основное обучение платить приходится. Мама же не заплатит. Значит, мне платить…

Ивон заметно насторожился.

— А как у тебя на службе относятся к тому, что сын за границей учится?

Что это: примитивная ловушка или небрежность речи иностранца? Скорее, второе, но взгляд Ивона горел любопытством и был явно настороженным. Так что, и первое отметать не стоило.

— Относились, ты хочешь спросить? Нормально относились. Он же оставался гражданином России и не в военном училище там учится. У членов нашего правительства дети за границей учатся. Их же не выгоняют с работы. Хотя я считаю, что напрасно…

— А твой где учится?

— В какой-то школе бизнеса в самом Лондоне… Честно, не знаю, что это такое…

Я высказался по неосторожности про несуществующего сына, чтобы спровоцировать Ивона и посмотреть на его реакцию, но не просчитал вариант, при котором он спросит фамилию сына, и через своего сына или через свою службу попытается найти человека, которого в природе не существует. Да и жена у меня была всегда только одна, и алименты я никогда никому не платил. Но Ивон словно чего-то опасался, и сам замял разговор.

— Ладно. Сына поддерживать — святое дело. Работай…

А я вдруг вспомнил, что на занятия Ивон нес свою большую сумку вполне свободно. Чем он набил ее? Но спрашивать времени уже не было. Ивон сел за руль и выехал. Пора было выезжать и мне…

Но не успел я доехать до двора, который уже считал своим, как генерал Кабаков позвонил мне уже сам. Пришлось прижаться к бордюру и остановиться, чтобы не разговаривать на ходу. Тем более пятьюдесятью метрами дальше под фонарем стояла машина ГИБДД.

— Слушаю, товарищ генерал.

— Алексей Афанасьевич, мне сейчас сообщили. Сразу нашли данные на твоего друга Ивона. У него сильный ушиб предплечья и легкий ушиб плеча. Никаких переломов вообще нет. Это официальное заключение дежурной бригады «Скорой помощи», отправленное в полицию. Потом, уже из больницы, пришло другое заключение, в котором прямо так и говорится, что заключение «Скорой помощи» было ошибочным и преждевременным. Может, конечно, переломы позже обнаружили, сейчас наши IT-специалисты пытаются что-то в больничной документации найти. Но изменений пока не обнаружено. Есть только интересный факт, записанный фельдшером «Скорой помощи» в бумаге, отправленной в полицию. У Ивона на предплечьях были толстые кожаные наручи, какие носят мотоциклисты-рокеры. Такие наручи даже собака не прокусит. И бита их не перебьет. Он словно заранее готовился принять удар. И на плече была алюминиевая пластина. Словно он готовился к тому, что его будут бить по этим местам. Пластину он снял, когда его везли в машине в больницу. Она и сейчас где-то у водителя валяется. А наручи он оставил. И госпитализацию ему, кстати, никто не предлагал. А то он тебе напел про свое тяжелое состояние.