Мне было интересно, что это за таблетки такие, что блокировали боль в переломах, но не смогли блокировать боль от моих лоу-киков. Как-то непонятно, выборочно работают. Если бы это было какое-то наркосодержащее вещество, то и на лоу-кики Ивон внимания бы не обратил. А ведь именно лоу-кики, а вовсе не нож и не удар локтем свалили Ивона с ног.

С этим требовалось обязательно разобраться, хотя вида, что обратил внимание на несоответствие, я не подал. И еще важный момент. Я впервые услышал, что у Ивона есть подруга, которая дает ему сильные обезболивающие средства. Такая подруга должна быть или медиком, или фармакологом, или провизором, то есть работать в аптеке. Если она работает в аптеке, это ни о чем не говорит. Если она медик, да еще к тому же врач-травматолог, это может говорить о чем-то, хотя тоже необязательно. Размышляя об этом, я не подавал вида, что обратил внимание на странности в поведении Ионеску…

— Леха! Ты бы с ним поосторожнее. Все-таки человек больной… — С нами рядом оказался Валентин Немчинов. — А у вас разница не только в здоровье, но, прежде всего, в классе.

— Разница в школе… — с чего-то вдруг ляпнул я и, кажется, неудачно, потому что Немчинов сразу помрачнел.

— Школы, конечно, разные бывают. Я вот считаю, что придерживаться системы одной школы неразумно. И пытаюсь объединить несколько. Но ты показываешь одну школу, которую я уже изучал и от которой когда-то отталкивался в своих поисках. Как я понимаю, это школа майора Кистеня. Я попытался ее развить и добавить то, чего там не хватает. А не хватает там, на мой взгляд, атлетики.

Школа майора Кистеня, по сути дела, является школой ножевого боя спецназа ГРУ. И не только ножевого, но и вообще рукопашного боя. И меня такое высказывание Немчинова задело.

— Самые большие твои успехи, Валентин, связаны как раз с тем временем, когда ты поисками не занимался, а тренировался под руководством Маслякова. А он как раз и представляет школу майора Кистеня.

Это был конфликт. Небольшой, но конфликт. И Валентину не хотелось при учениках, которые нас слушали, уступать.

— Школа Кистеня, как мне сказали когда-то, предназначена не для спортивного использования ножа. Майор обучает прикладному ножевому бою. Вы же там изучаете защиту с ножом как от невооруженного, так и вооруженного противника. Но там главное не спортивная подготовка, а умение. Сначала, помню, меня это не устраивало. Потом привык. Но однажды так получилось, в США попал в переделку, думал, что смогу за себя постоять, но не смог. Пострадал. Шрамы до сих пор остались, — он демонстративно почесал глубокий шрам у себя на скуле. — Мне вот, Алексей Батькович, сейчас в голову идея пришла. И, кажется, неплохая. Мы же с тобой так ни разу в официальной схватке и не сошлись, хотя возможность была. Но не повезло и мне, и тебе. Может, разрешим возможный спор сейчас? Чья школа лучше и эффективнее! Проведем схватку каждый в соответствии со своей школой…

Я уже завелся до такой степени, что не мог отказаться, хотя в глубине души понимал неразумность своего поведения.

— Давай, если есть желание.

— До пяти поражений.

Под «поражениями» в ножевом бою подразумевается не проигрыш, а поражение противника спортивным ножом. Это, как уколы в фехтовании на рапирах или шпагах. Своя специфическая терминология.

Немчинов властным жестом попросил освободить территорию в центре зала, где толпились его ученики. Те расступились сразу. Среди них я еще раньше увидел несколько знакомых лиц — «бомбилы» с нашей стоянки. У этих глаза горели сильнее, чем у других. Другие просто считали своего тренера мастером, а меня не знали. «Бомбилы» же кое-что знали обо мне, слышали о происшествиях, и, возможно, кто-то даже мог за меня болеть… Хотя в болельщиках я не нуждался, привычный к тому, что солдат спецназа, меня поддерживавших, среди болельщиков в зале нет.

В данном случае я просто хотел отстоять свою школу, к которой привык и которую честно считал лучшей. При этом в Немчинове я видел равного себе противника. Это был не Ивон Ионеску, допускающий множество ошибок даже в стойке. У Немчинова соревновательный опыт был даже богаче моего, хотя мой тренировочный опыт был серьезнее по нагрузке.

Мы вышли на середину зала. Ковра здесь не было, но на полу передвигаться привычнее и легче, чем на специальном покрытии.

— Правила стандартные, — не оборачиваясь ко мне, словно обращался к ученикам, предложил Немчинов. — Хотя стандартов сейчас существует великое множество, каждая школа норовит свой стандарт установить, тем не менее, ножевой удар — он всегда остается ножевым ударом. Я даже готов пойти противнику навстречу и предложить использовать «смарт-маркеры» [25], у меня есть несколько штук, хотя считаю, что они только имитируют настоящую ножевую атаку. Ивон, принеси из тренерской пару «смарт-маркеров». Фиолетовых. Фиолетовый цвет заметен. Еще что… Как обычно, одновременное нанесение удара или пореза оружием считается поражением обеих сторон. Судьи, как обычно, — рефери в центре и четыре судьи во бокам. Каждая пара следит не за нанесением удара, а за пропущенными ударами противной стороны. Главное решение за рефери. Леха! Выбирай пару судей, я выбираю своих. Рефери будет Ивон. Нет возражений?

— Нет возражений.

Ионеску принес маркеры и вручил нам по одному. Это была действительно сильная уступка со стороны Немчинова, поскольку в его стиле был более силовой бой, где не наносятся легкие резаные удары. А «смарт-маркеры» более соответствовали моей школе, поскольку, согласно нашей теории, легкий резаный удар, если он нанесен правильно, может оказаться таким же смертельным, как нож, вбитый в грудь по самую рукоятку. Я совершенно равнодушно выбрал двух из четверых боковых судей. Это были, как я понял, парни из «бомбил», но выбрал я их не по этому, а потому что у них глаза были умные и внимательные, почти собачьи. Мне нравятся люди с такими глазами. Признаться, я даже солдат к себе во взвод подбирал однажды не по характеристикам, указанным в документации, не по спортивной подготовке, а именно по взгляду.

— Круг шире! — потребовал Валентин. — Расступитесь. Все — к стене.

Кроме пятерки судей отошли все. Мы остались друг против друга.

Представление началось…

Я не уверен, но мне показалось, что Немчинов сильно волнуется. Все же он был на добрый десяток лет старше меня, а это уже проигрыш в скорости, то есть в том, в чем я был и без того сильнее заранее. Следовательно, мое преимущество увеличивалось дополнительно. Но он был более опытным и изобретательным бойцом.

Мы встали друг напротив друга — такие разные и внешне, и по характеру, и по желаниям. Каждый в своей стойке, изначально еще достаточно далеко друг от друга. Ивон ребром ладони разрубил между нами воздух и дал команду: