– Так вы обратно кулаком по столу вдарили, – пояснил корчмарь, опасливо отойдя в сторону шага на три. – Я и подумал – может, недовольны чем?

– Недоволен, – дружелюбно подтвердил Ворон. – Тем, что у меня ученики – идиоты. Чему ж тут радоваться?

– Они все такие, – обтер руки о фартук Йоганн. – У меня, думаете, поварята лучше? Дерево-деревом, хуже иного бревна. Так ведь только других-то нет?

– Это да, – наставник достал из своего напоясного кошеля золотую монету. – Столько достаточно?

– С избытком, – просиял Литке. – Благодарю!

– Если с избытком – то заверни-ка мне с собой в какую-нибудь холстину еще пару жареных поросят, – велел Ворон. – Очень они у тебя хороши!

– И пива, – потребовал Карл. – Там на него точно хватит! Я цены знаю!

– И пива, – одобрил его слова наставник. – Грейси, если я услышу еще один всхлип, то прокляну тебя дня на три. Да так, что даже ди Скорсезе не поможет. Да-да, Вартан, я знаю, что время от времени ты приходишь к этим неучам, которые о себе даже позаботиться не могут, на выручку.

И в самом деле – Аманда плакала, теперь, правда, беззвучно. Слезинки текли по ее щекам, и это зрелище меня, признаться, здорово потрясло. Я видел ее всякую – злую, беснующуюся, безжалостную к себе и другим. Даже голую – и то видел. Но вот плачущую – никогда. Что там – я даже не подозревал, что она умеет плакать в принципе.

Может, неправ наставник? Может, следовало ее отпустить?

А еще мне стало ее жалко. Чуть ли не в первый раз в жизни. Возникало ощущение, что из Аманды вынули какой-то внутренний стержень, который все эти годы ее поддерживал, и из-за этого она стала чем-то вроде тряпичной самодельной куклы, вроде тех, которыми играются девчушки в небогатых семьях.

Она позволила Гарольду себя сначала одеть, а после усадить в сани, поверх мешков с зерном, мукой и прочим провиантом. Молча, без ее обычных саркастичных выпадов и разнообразных: «Это не ты мне сюда разрешил сесть, это я сама заняла то место, которое хочу». Это даже Карла, полностью лишенного хоть какой-то душевной мягкости и минимального сострадания к ближнему своему, проняло настолько, что он предложил Грейси половину кольца колбасы, которое стянул из погреба деревенского старосты, когда выносил оттуда последний мешок с мукой. И как же он удивился, когда та отказалась от этого дара!

Солнце давно зашло, мы не спеша двигались по все тому же узкому тоннелю среди снега, по сути, предоставленные каждый сам себе. Да и говорить было вроде как не о чем, каждый думал о своем, только наставник еле слышно о чем-то беседовал с ди Скорсезе, шествуя во главе нашего маленького отряда.

Потому я, мерно шагая, снова и снова прогонял в голове все, что сегодня услышал и увидел.

Купец. То, что он никакой не купец, теперь было очевидно. Но кто он тогда? Соглядатай? Но чей? Если даже Ворон и Вартан не знают тот символ, что он таскал на своей шее, то что говорить о нас.

А если не соглядатай? Точнее – не только он? Если его обязанность была не только подсматривать и подслушивать, но еще и людей подготавливать…

К чему?

Например, к тому, что единственный, кто сможет принести мир на континент – король Линдус Восьмой. Почему нет? Заметим – Фольдштейн он показал как королевство-неудачник, про остальных венценосцев вовсе не упоминал почти, зато Линдус у него прямо молодец-молодец. Как там было? «Вот он король так король!». И как он смотрел на моих друзей, когда те начали довольно едко проходиться на его счет.

Нет, правильно сделали, что его прирезали. Много могло бы быть из-за него неприятностей. Только вот Гарольду надо бы становиться чуть поосмотрительнее. Времена, похоже, наступают такие, когда неосторожное слово может привести к большим бедам. Раньше тоже, понятное дело, абы что, абы где болтать не стоило, но теперь – особенно. Одно плохо – говорить ему про это никому не рекомендуется. Знаю я своего лучшего друга, он сразу начнет руками размахивать, орать про то, что он в своем праве, что никто из Монбронов Силистрийских никогда никому не позволял себе рот затыкать, и так далее.

Как же с ним иногда трудно, кто бы знал…

По прибытию в замок Ворон отдал распоряжение перегрузить припасы в кладовые, обменялся парой фраз с Вартаном и ушел в свои покои на втором этаже.

– Чего это с Грейси? – спросила у меня Рози, когда я, потирая запястья, наконец-то добрался до спальни и разлегся на своем топчане. – Ее кто-то ударил поленом по голове в Кранненхерсте? И еще – отчего у нее лицо опухло так, будто она плакала часа два без остановки?

– Она и плакала, – хмуро сообщил я. – Два часа. Без остановки.

– Что ты говоришь? – Рози с неудовольствием посмотрела на Гарольда, вошедшего в помещение. – А ну-ка, милый, пойдем прогуляемся.

– Никак помешал? – хмыкнул Монброн, прислоняя шпагу к стене, рядом со своей постелью. – Не переживайте, голубки, я все что мог видеть в этой жизни, уже видел. Так что милуйтесь вволю, не обращайте на меня внимания.

– Знаешь, Гарольд, по какому поводу я более всего печалюсь? – подбоченилась Рози. – Нет? А я скажу тебе. Мне придется созерцать твою физиономию в тот день, когда я стану женой Эраста. Моя бы воля – я бы тебя на нашу свадьбу в жизни не позвала, но мой дурачок, увы, будет против. Причем настолько, что я ему уступлю.

– Зато потом ты будешь припоминать эту свою уступку при каждом удобном случае, – парировал Монброн, подав мне руку, чтобы я встал с топчана. – И всякий раз, когда Эраст с чем-то будет не согласен, говорить: «А вот я тогда, на нашей свадьбе, тебе разрешила…». Де Фюрьи, я же тебя знаю. Так и будет.

– Эй-эй, друзья! – похлопал в ладоши я. – Вы не забыли, что здесь не одни, а? Ничего, что я тут стою и все это слушаю?

– Правда не может быть обидной, – пародируя наставника, сообщила Рози. – Не бери в голову, милый. Мы с Гарольдом всего лишь шутливо переругиваемся. Хоть он и вздорен до невозможности, но я все же его люблю. Как друга, разумеется.

– Мистресс де Фюрьи, – Монброн склонился и облобызал руку Рози. – Вечно ваш слуга!

После он рухнул на топчан и зевнул во весь рот.

– Пошли, – потянула меня за собой Рози. – Прогуляемся по двору.

Сегодня определенно был день неожиданностей. Сначала рыдающая Грейси, теперь обескураженная Рози.

– Однако, – в пятый раз повторила она, растерянно потирая щеки, которые начал покусывать морозец, сменивший сонно-снежную влажность последних недель. – Вот тебе и на! Сколько всего происходит, а мы тут сидим и ничего не знаем.

– Так может, оно и к лучшему?

– Может, – уклончиво согласилась со мной Рози. – Только как бы эта сутолока вокруг королевских престолов на моих планах крест не поставила. Да еще магов опять начали к ногтю прижимать. Нет, Асторг, естественно, останется Асторгом, не представляю, что должно случиться, чтобы рухнули его основы, но нам с тобой там делать нечего. В лучшем случае, нам выделят загородный особняк, небольшое содержание и пару слуг. Меня лично это не устраивает. Молчи Эраст, я знаю, что ты хочешь сказать. Нет, в Лесной Край я тоже не поеду. Мне неинтересны бароны, пьянки и медведи с волками, которые там повсюду разгуливают. Ах, как это все некстати, как некстати!