– Бинто? – жестом сказала я.

Он придвинулся ближе. Краем глаза я видела, как он рисует пальцами ответ:

– Да, Добрая Собака?

– Если я умру, больше не верь ничему, что говорит Рози.

Он колебался мгновение. Потом сказал:

– А с чего ты решила, что я раньше ей верил?

Несмотря на темноту, Рози, должно быть, разглядела наши жесты. Она слегка усмехнулась.

– Вот мы и добрались до корня проблемы.

– У меня сейчас несколько проблем, дорогуша. Недоверие к тебе – далеко не самая большая из них.

Рози по-прежнему не шевелилась. Я вынула шпагу.

– А теперь отойди с дороги. Иначе, клянусь: ты и монахиня, рухнувшая со скалы, очень скоро познакомитесь поближе.

Шипение становилось всё громче. Мне казалось, что я уже слышу шлёпанье сандалий по каменистой тропе.

– Они будут здесь через несколько минут, – сказала Рози и наконец сдвинулась с места. Впрочем, пошла она не к нам, а к краю обрыва. – Представь, как я делаю следующий шаг, Фериус Перфекс. Представь, как я умираю, и скажи мне, что будет дальше.

Рози была достаточно далеко, чтобы я рискнула на миг отвести взгляд и посмотреть на мир через призму моей арта туко.

В те восемнадцать благословенных месяцев, которые я прожила как приёмная дочь Энны, она тратила бесконечные часы, обучая меня сложному искусству тактики и стратегии. Даже сейчас, на этой холодной бесстрастной горе, стоя под тысячами равнодушных звёзд, я видела дюжину потенциальных путей к спасению. Тени, в которых можно спрятаться; участки, где удобнее всего сражаться; точки опоры для рук. Мой разум придирчиво оценивал каждую из этих возможностей… и всякий раз натыкался на змеиные глаза.

Монахини учуют, что мы прячемся в тени. Ни одна позиция, какой бы удобной она ни была, не помешает им накинуться на нас. Всё в этой местности – узкие проходы, темнота, рыхлый скользкий сланец – означало, что любая попытка бежать или драться скорее всего закончится падением с обрыва. А если я попытаюсь забраться на скалу?..

Заражённые не чувствовали боли. И могли сделать много больше, чем позволяют человеческие мышцы и кости. Хуже же всего то, что они не боятся упасть в пропасть – им всё равно. Я одна, наверное, могла бы подняться достаточно быстро, чтобы сбежать, но Бинто не сможет этого сделать.

Рози права: я достигла конца своего пути.

Я взяла Бинто за руку. Она была маленькой и тёплой. Мальчик вопросительно посмотрел на меня, но я не могла заставить себя изобразить знак, означающий «прости».

– Теперь ты понимаешь? – сказала Рози.

Она всё ещё стояла в пяти ярдах от нас, на краю обрыва, и смотрела на меня.

Больше не имело значения, сумею ли я победить её в драке. Была ли она в самом деле Странницей или просто самой неприятной аргоси в мире. В любом случае, у нас с Бинто не осталось никаких шансов пережить эту ночь.

Если только Рози не даст его нам.

– У тебя есть план? – спросила я.

– Это зависит от обстоятельств.

– Каких?

Она отошла от края и направилась к нам. Тихий звук её шагов терялся в бесконечном шипении, которое должно было вот-вот обрушиться на нас, как океанская волна. Это отвратительное выражение ярости извергалось из глоток монахинь; их откушенные языки были единственным, что мешало безумию овладеть всеми нами.

Рози подошла так близко, что я почувствовала тепло, исходящее от её кожи. Ощутила слабый привкус корицы в её дыхании. Крошечные, почти невидимые капельки пота, выступившие на лбу Рози, выдавали ужас, заметный даже сквозь её маску спокойствия и невозмутимости.

Она взяла меня за свободную руку и положила мою ладонь чуть ниже своей левой ключицы. Мои пальцы вздрагивали в такт быстрому биению её сердца. Впрочем, моё собственное колотилось куда быстрее.

Дюррал говорит, что лучший способ скрыть страх – пошутить.

– Это обманывает твой мозг, заставляя его думать, что ты не боишься. И тогда ты успокаиваешься. А если освоишь навык как следует, то сможешь дурачить и других людей заодно.

– Рози, – сказала я. – Не знаю, что у тебя за план, но должна предупредить: я никогда не целуюсь на первом свидании. Особенно, когда за мной гонится толпа сумасшедших монахинь, готовых разорвать меня в клочья.

Похоже, она не сочла мою шутку ни обнадёживающей, ни забавной.

– Я – Идущая Тропой Шипов и Роз, – сказала Рози так тихо, что я едва расслышала её голос за нескончаемым шипением. – Ничто из того, что я могу сказать, не докажет тебе, что я – не Странница. У тебя есть основания подозревать меня. Я была в Саду Безмолвия, где погибли монахи. Я приехала в Тинто-Рею – и там распространилось безумие. Несколько месяцев назад я посетила монастырь Алых Слов, но не сказала тебе, зачем. И сейчас не скажу.

– О, в таком случае я определённо могу тебе доверять.

Рози положила руку поверх моей. Я попыталась вырваться, но она не позволила, прижав мою ладонь к сердцу.

– Путь, который мы обе прошли, заканчивается здесь, Фериус Перфекс. Всего через несколько минут эта орда накинется на нас. Твои подозрения на мой счёт приведут к колебаниям. А колебания вызовут катастрофу. Либо доверься мне сейчас, целиком и полностью, либо никто из нас не переживёт эту ночь. Знаю, я очень многого прошу, Фериус Перфекс. Но найди способ поверить, и я клянусь, что буду защищать тебя и мальчика до последнего вздоха.

«Ну конечно, – подумала я. – Поверить. После того как ты постоянно скрывала от меня свои секреты. Без проблем».

Впрочем, Рози была права: я не могла просто притвориться, что верю ей, или обманывать себя, отдавая наши судьбы в её руки. Это не сработает. Подозрения ведут к колебаниям. Из колебаний вырастает катастрофа. Как поверить кому-то настолько высокомерному, настолько замкнутому и бесчувственному, способному без колебаний убить целую толпу горожан, не проронив ни слезинки?

Может, предполагалось, что моя арта превис определит истинность её слов по биению сердца под кончиками моих пальцев? Или по запаху её пота в момент произнесения клятвы?..

– Доверие нельзя заслужить, малышка.

Вот что сказал бы Дюррал, будь он здесь.

– Ты собираешься попотчевать нас одним из своих поэтических рассуждений, папуля?

На сей раз – никакой ухмылки. Никакой арта валар.

– Доверие – это дар, который мы преподносим друг другу, Фериус. Не для того, чтобы доказать свою правоту или неправоту, а потому что в мире, наполненном цинизмом, которого больше, чем песчинок в пустыне, каждый акт доверия – это семя, посеянное в дюнах. Оно только и ждёт момента, чтобы бросить вызов обстоятельствам и прорасти, превратившись во что-нибудь чудесное.

Ну да, точно. Поэтические рассуждения. Именно это Дюррал и стал бы делать в такой момент, как сейчас.

Я?

Я бы застонала от этих банальностей.

– Семена не прорастают в пустыне, папуля.

Вот тогда бы и возникла его ухмылка.

– Откуда тебе знать? Ты пробовала